Племя вихреногих
Шрифт:
Антон недовольно мотнул головой.
– Ты же сам говорил, что они в рабство всех берут. А тут...
– А вот договорились как-то. Не знаю, как. Я мало у них был. Скользкие они какие-то...
– Тогда, может, обойдем?
– предложил Сергей.
– А новости?
– возразил Льяти.
– Я же давно очень тут был, сам-то ничего не знаю. То есть, раньше знал, но тут же всё могло поменяться на тридцать три раза.
– А если они нас... того?
– предположил Андрей.
Льяти отмахнулся.
– Да не. Они и меня-то не тронули, когда я один был - а нас сейчас четверо.
– Это утешает, - буркнул Сергей.
– Ладно, что тут стоять... Пошли.
* * *
Переправа через Грань-реку, как назвал её Льяти, оказалась делом непростым. С холма она казалась небольшой - но, когда мальчишки к ней спустились, Антон увидел бурный поток шириной метров в пятьдесят. За ней ровно, словно по линейке, поднимался берег - сначала песок, потом трава, потом кусты, подлесок - и, наконец, уходящие вверх колонны стволов толщиной в два или три метра. Они терялись в сплошной массе зелени, и мальчишка задрал голову. Кроны уходили, наверное, на высоту двадцатиэтажного дома, и там то и дело мелькали какие-то пёстрые птицы, которые, как рассказал Льяти, никогда не спускались на землю - там, наверху, был целый мир, недоступный человеку...
Вода оказалась неожиданно холодная - река текла с гор, так быстро, что не успевала нагреться. Цвет её был ржаво-рыжий, словно у мутного чая, какой часто бывает у лесных и болотных речушек. Впереди в неё вливалась струя ещё более темного, густого цвета - Путь-ручей, как назвал его Льяти. Самого ручья Антон пока не видел - лишь рассекающий берег неглубокий овраг, перекрытый сверху густым зеленым сводом. Он до странности походил на круглое жерло туннеля, и мальчишка невольно поёжился, - мрак в нем казался совершенно непроглядным.
Дно у реки оказалось каменистое, и идти было относительно легко, - быстрое течение всё-таки мешало, - но вдруг Антон замер. Точно на середине реки висело нечто вроде завесы из дрожащего воздуха - невидимой, но ощутимой. Мальчишка даже повел рукой, ощутив очень слабое, но всё же явственное сопротивление. И воздух за завесой был... другой. Пахнущий цветами, смолой, тленом. Воздух леса.
– Что это?
– удивленно спросил он.
– Что?
– Льяти удивленно взглянул на него.
– А. Граница.
– Граница чего?
– спросил Антон, миновав завесу и быстро направляясь к берегу - холодная вода не располагала к дискуссиям.
– Ойкумены, конечно, - пояснил Льяти, не менее бодро следуя за ним.
– Ну, не самой Ойкумены, конечно, а её мирной части. Тут и звери всякие бывают, и люди, и вообще...
– То есть, там, - Сергей показал назад, на степь, - просто песочница, а тут...
Льяти быстро повернулся к нему с неожиданно серьезным видом.
– Тут дикий мир, в котором всё возможно и всё бывает. Буквально всё.
* * *
К радости мальчишек, сумрак в "туннеле" ручья лишь казался непроницаемым, - когда они выбрались на берег и углубились в него, то быстро обнаружили, что тут, в общем, довольно светло, - свет пробивался сюда даже сквозь многослойную толщу листвы. Она, свисая над руслом, закрывала дорогу, так что видно было лишь на несколько метров вперед. Само русло мало напоминало ручей - скорее, заросшую ряской бочажину. В ржавой воде плавали клочья белой плесени и большие розетки из глянцевых, словно бы пластмассовых листьев. Идти по этой воде было неприятно, она оказалась холодная, а мокрые штаны противно облепляли ноги. Хорошо ещё, что дно было относительно твердое, и кеды в нем почти не вязли. Голоногий Льяти, правда, чувствовал себя в этой воде как рыба - он шлепал по ней вполне бодро, то и дело оглядываясь и насмешливо посматривая на землян - ему, конечно, не привыкать было к здешним лесам. Антону же казалось, что он сейчас в какой-то заброшенной оранжерее - среди виденных им листьев не было, казалось, даже двух одинаковых. Узкие беловато-зеленые, темные глянцево-зеркальные треугольные, большие, как лопухи, с красной каймой, на упругих, как проволока, темно-красных черешках, потусторонне-фиолетовые с белыми прожилками, словно пропитанные чернилами - разнообразие казалось бесконечным. Над руслом то и дело нависали тонкие чешуйчатые стволы, из которых, вместо листьев, росли длинные, упругие, похожие на шланги отростки - они казались теплыми и касаться их было необъяснимо противно. К тому же, там и сям путь им преграждала густая паутина, на которой росли какие-то крохотные зеленые звездочки, - она мерзко липла к рукам и покрывала их, как плесень. Воздух тут был густо пахнущий гнилью, сырой и тяжелый.
– Далеко ещё?
– спросил Антон, пытаясь отряхнуть с рук липкую паутину с какими-то мертвыми жуками и другой гадостью.
– До Хоргов? День ещё, - весело сообщил Льяти. К нему вся эта гадость, казалось, совершенно не липла.
– А по воде обязательно идти?
– спросил Андрей.
Льяти улыбнулся.
– Нет. Но наверху ещё хуже, там бурелом. Да ты не бойся, как только вглубь зайдем, идти легче станет.
В самом деле, вскоре они оказались в сумрачной глубине леса. Ряска пропала, берега речки раздались, и по ним вполне можно было идти... только вот в сплошной массе палых листьев ноги вязли, как в болоте, к тому же, её покрывал белесый, похожий на плесень лишайник. Выше росли толстые, черные, корявые деревья, давным-давно засохшие - кое-где, рухнув, они перекрывали речку на манер арок. Антону казалось, что они в какой-то сказочной чащобе, и что сейчас уже наступает вечер, - свет едва пробивался сквозь сплошную массу листьев, под которой, к тому же, висел лениво клубившийся туман. Проникавшие сверху редкие солнечные лучи расплывались в нем беззвучно переливавшимися облачками какого-то колдовского свечения. Картина была смутная и странная, как во сне.
– Фух, привал, - сказал Льяти, всё же выбираясь из воды.
– Что, тут?
– спросил Сергей. В самом деле, - тут негде было даже сесть, не говоря уж о том, чтобы развести костер.
– Нет, там, - Льяти показал на уходившую вверх примитивную лестницу, скорее - просто ряд врытых в склон каменных брусьев. Тем не менее, и она Антона удивила.
– Откуда тут это?
– спросил он.
– А, не знаю, - Льяти отмахнулся от него, бодро взбираясь наверх.
– Хорги тоже не знают, а Хорунов я и не спрашивал.
Поднявшись вслед за ним, Антон увидел вполне уютную полянку... вернее, кусок склона, сплошь заросший чем-то, похожим на крохотные деревца с двумя-тремя листьями. Со всех сторон поднимались корявые обомшелые стволы, такие сучковатые, что походили на каких-то застывших осьминогов. Тем не менее, где-то высоко наверху в многослойной толще крон зиял просвет и сюда падал разбитый на тысячи смутных лучей свет солнца.
– Уф!
– Льяти плюхнулся на "деревца", на поверку оказавшиеся чем-то вроде земной земляники - только, к сожалению, без ягод.
– Хорошо...
– Как вы тут вообще живете-то?
– спросил Антон, тоже осторожно садясь на землю. Осторожность оказалась не лишней: под сплошным ковром листьев кишели муравьи.
– А добрые люди тут и не живут, - назидательно сообщил Льяти.
– Добрые места - для добрых людей.
– А дурные, выходит, для дурных?
– спросил Антон.
– Верно!
– Льяти улыбнулся.
– А если они в хорошие захотят?
– Ну, так они и хотят. Только добрые люди им не дают. Хорунов вот сюда выжили же. И Хоргов.