Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский
Шрифт:
В самых воротах великокняжеского двора Юрий съехался с всадником, кони едва не соприкоснулись мордами.
– Княже! Юрий Дмитрич! На одно слово!
В неосторожном всаднике не вдруг узнал былого знакомца. Да это же Елисей Лисица, памятный сводник московских бояр с нижегородским предателем Василём Румянцем. С таким нет желания лишний раз перемолвливаться.
– За твоей милостью посылали, да не застали дома. Я - из Коломны.
– Ты?
Юрий поспешно спешился. Оба стали в воротах, мешая проходу и не обращая на это внимания.
– Две недели был неподвижен Темир-Аксак на Дону, - торопился с повествованьем Лисица.
– И вдруг обратил знамёна на юг, пошёл из наших владений. Я на сменных, как угорелый, скакал в Москву к Владимиру Храброму. Привёз государеву хартийку. Там изложено...
Князь соображал: чрезвычайная весть! Разминулся с дядюшкиным посыльным, оказался неосведомлённым. Теперь
– Был в твоём хвосте. А вдруг надо защитить!
Редкостный, золотой слуга! Призрак, воспитанный степью.
Не тяготит, не мозолит глаз, а всегда под рукой, как волшебная палочка-выручалочка.
Наверху деловито снующая в переходах челядь назвала место, где можно найти князя Серпуховского: та самая палата, в которой, будучи княжичем, тайно беседовал с отцом, пока старший брат пребывал в плену. Татунькин пустой стол сейчас был завален листами бумажными и пергаментными. Владимир Храбрый, близоруко читавший один из них, бросил лист на кучу других и обнял племянника:
– Некстати запропастился, Юря! Тут такое...
И принялся пересказывать Васильево сообщение: Темир- Аксак со своими тьмами опускается по течению Дона к устью реки, к Азову. Гроза ушла от Руси. Произошло сие в тот самый день и час, когда московляне встречали владимирскую святыню.
– Чудо!
– воскликнул Юрий.
– Чудо имеет своё объяснение, - заметил Владимир Храбрый.
Оказывается, в тот день некий Темираксаков мурза именем Караголук перебежал на русскую службу и сообщил: великий задремал днём в своём шатре и увидел ужасный сон. С вершины высокой горы к нему шли люди в серебряных одеяниях с золотыми жезлами. Над ними в лучезарном сиянии явилась женщина неописуемого величия. Её окружали тьмы воинов, сверкающих, словно молнии. Все они устремились на «владыку вселенной». Он затрепетал и проснулся. По его зову пришли мудрейшие из вельмож, дабы растолковать сновидение. Лишь один с этим справился и, рискуя головой, изъяснил: «Величественная жена - Богоматерь, защитница христиан». «Итак, - молвил завоеватель, - на сей раз мы не одолеем их ». Он тут же велел повернуть необозримые полчища с непогожего севера к тёплому югу.
– Теперь государев путь - из Коломны к Москве, а наш - к пиршественному столу, - широко улыбался Владимир Серпуховской.
Юрий, не любитель застолий, ощутил такое особое оживление всех своих чувств, что тотчас пообещал:
– Переоблачусь мигом. Не опоздаю. Первый кубок - за чудо. Ежели мы оказались его достойны, стало быть, ещё не столь сильно впали в грех.
Едучи домой, небывало радостный, он огорчился одной-единственной мыслью: враг ушёл, Рязань в безопасности, значит, его одноименцу, князю Смоленскому, нет причин спасаться в Москве. А из этого следует: не жди здесь Анастасию!
Дома предстояло прежде всего обрадовать Кавергу: его владыка ушёл, время искать нового господина не в дальнем Самарканде, а много ближе, в ордынских Больших Сараях.
Асай Карачурин на дворе чистил коня.
– Где твой друг?
– След простыл.
Князь, раздосадованный таким ответом, хотел напуститься на слугу, тот поправился:
– Как я сказал ему, Гюргибек, твою новость, он, по-русски говоря, - ноги в руки. Обнял и исчез.
– Меня не обнял в благодарность за надёжное укрывание, - усмехнулся Юрий, вовсе не жаждущий обниматься с татарским стольником.
Однако Асай поднял указательный перст:
– Каверга обещал: тебя обнимет, когда твоя милость приедет с большой нуждой к великому хану Орды.
– Зачем мне в Орду? Пустые слова, - отмахнулся Юрий и тут же позабыл о существовании Каверги.
Лишь многие годы спустя ему предстояло признаться самому себе, что позабыл он напрасно.
9
Если глянуть на Волгу с птичьего полёта, вся она будто густо усеяна ореховой скорлупой. Это движется водой рать великого князя Московского в землю булгар волжско-камских. Большие лодьи с высокими нашивными бортами, среди них - паузки, кербаты, учаны, бафты, мишаны, струги. Всё полно людьми, конями, осадными махинами и оружием. На носу первой, заглавной лодьи, под великокняжеским стягом в боевом доспехе стоит Юрий Дмитрич, князь Звенигородский и Галицкий. Впервые он возглавляет столь великий поход. Когда государь-брат вызвал в тайную комнату златоверхого терема для наказа особой важности, не думалось, что придётся исполнять задачу, достойную лишь такого воина, как Владимир Храбрый. «Какая может быть рать, коли дядюшка не встаёт с одра, охваченный немочью?» -
Ещё четырёх лет не прошло с тех пор, как Темир-Аксак стоял на Дону, а сколько перемен! Едва захватчик освободил пространство, Тохтамыш тут же вернулся на своё место в Больших Сараях. Однако Темираксаковы ставленники Эдигей и Тимур-Кутлуг сумели поднять мятеж. Тохтамыш со своими царицами, двумя сыновьями, двором и казной вынужден был спасаться в Киеве у Витовта. Новый ордынский правитель Тимур-Кутлуг с соправителем Эдигеем потребовали его немедленной выдачи. Великому литовцу пришлось призадуматься. Исконные враги Орды, участники Донского побоища, Андрей Полоцкий, Дмитрий Брянский, Дмитрий Боброк-Волынский собрались вокруг него, чтобы оказать поддержку. Витовт объявил себя сторонником Тохтамыша. Как говорил Василий, беседуя с братом, «у тестя запросы Темираксаковы». Водворив свергнутого на трон, он подомнёт под себя Орду, а далее объединёнными силами обрушится на самаркандского «владыку вселенной». Великий Хромец будет побеждён великим хитрецом. Вот придёт торжество Витовтова! Из Литвы полетели послы в Краков, Ригу и, конечно, в Москву. Ягайло и немцы бесконечно раздумывали, Василий Московский сразу решил: «Орда для нас - платёж дани, Литва - полнейшее подданство». Юрию же открыл, что перехватил договорную грамоту Тохтамыша с Витовтом: в случае своего воцарения ордынец отдаёт в собственность великому помощнику всё Московское княжество. Тайна была оставлена за семью печатями. Но вместо северорусских полков в Вильну отправилась Софья Витовтовна с ласковыми словами. Отцу оставалось нежно принять её и отпустить с ценными дарами. А московские полки двинулись по Оке, затем, соединившись с нижегородскими, - вверх по Волге. У Василия с Ордой свои счёты. Больших Сараев ему не надо, но Большие Булгары отдай не греши!
Произведённый в полководцы Юрий с законными опасениями двигался вперёд. Казалось, медленно шли насады по Оке. Шли - не шли. А ведь уже приближается место, где в устье реки Цевили зеленеет немалый остров Исады. Отсюда - начало боевых действий. У князя на душе кошки скребли.
Взбрело же в голову тётушкину супругу Боброку отъехать вместе с женой в Литву! Вот был бы подходящий глава похода! И дядюшка Храбрый вдруг занедужил, подвёл племянника под монастырь! Сам братец-Васенька не воин, но задира. Братними руками ткёт себе славу! Трудись, воюй, побеждай! А кого из бояр отрядил в помощники? Молодняк: Федя Голтяй-Кошкин с братом Мишей, младшие сыновья старика Фёдора Андреича. Ещё нижегородские наместники Григорий Владимирич да Иван Лихорь город сдали, а брать города сумеют ли? Ещё государев друг по Коломне Иван Бренок, не родич ли того Михаила Бренка, что надел на Куликовом поле великокняжью одежду да первым и погиб? Хвала Богу, один затесался опытный воин, Владимир Данилович Красный-Снабдя, куликовский герой, отпущенный по настоянию матуньки, да стар уже, под стать князю Серпуховскому. Ещё дядюшка своего воеводу отпустил, Акинфа Фёдоровича Шубу, тоже белым-бел, как зима. Ну, увязался Иван Всеволож, этот молодой дипломатик. Воин ли он? Бывший дядька Борис Галицкий не поехал, отговорился надобностью побывать у родных в Звенигороде. Послал своего служебника, молчуна Ивашку Светёныша. Есть, хотя странный, да верный слуга у Юрия.
В носу лодьи рядом с князем стояли Сиабдя и Всеволож. Последний рассказывал об осаде Царьграда неверными.
– Турки со всех сторон окружили город и переняли пути по воде и по суху. Так стояли семь лет. Царь с патриархом пришли в великое оскудение. Наш государь был вынужден послать милостыню серебром - двести тысяч. Святейший отблагодарил великим поминком - чудной иконой с изображением Спаса, ангелов, апостолов и праведников. Все в белых ризах. Михаил Тверской тоже помог Царьграду. Получил икону Страшного суда.