Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Полуян Вадим Петрович

Ещё неделя с невыносимой медленностью продлилась для князя Юрия. Хотя наполнял её хлопотами: готовился выехать навстречу супруге. Тщетно отговаривал Макарьянич: ничего с жёнами не случится: охрана крепкая, отношения с тамошними племенами мирные. Если кто и разбойничает, то не здесь, а на двинских землях. Слышно, четверо новгородских вящих людей своей волей напали под Холмогорами на изменников, беглецов новгородских, Жадовского и Рассохина. Те пограбили заволоцкие волости и лучших людей пленили, опять-таки своей волей. Тут Макарьянич сузил глаза, хитро глянул на князя: «Разгромили разбойников! На сей раз победа за Господином Великим...» Князь, стараясь не покраснеть,

кивнул. Всё обошлось намёками. Одно пришлось признать мысленно: сведущ, ох, сведущ главный человек Хлынова! За день до намеченного отъезда на поиски Анастасии к Юрию Дмитричу опять явился Левонтий. Устало, грузно, опустился в мягкое кресло, вытянул ноги.

–  Тяжело, трудник?
– посочувствовал князь.

–  Хочешь-таки встречать жену?
– деловито огляделся посадник. И, не дожидаясь ответа, молвил: - Доберётся сама. Хорошулям нашим осталось полдороги до Хлынова. Ввечеру будут здесь.

–  Тем более надо ехать!
– радостно вскочил князь.

–  Ехать тебе, конечно, надо, - согласился Макарьянич.
– Да не туда, - показал на север, - а туда, - ткнул в южную сторону.
– И княгиня то же самое скажет. Так что готовь большой поезд. Скоро расстанемся и не скоро свидимся.

–  Левонтий!
– остолбенел князь.
– Ты уж не повелеваешь ли мной?

Макарьянич затрясся в беззвучном смехе:

–  Предсказываю, хоть и не кудесничаю. Просто имею сведения. Внимай: нынешнего лета, от сотворения мира шесть тысяч девятьсот двадцать третьего, - возвестил он торжественно, - марта в десятый день родись великому князю Василию Дмитричу сын Василий!

Юрий Дмитрич застыл, осознавая услышанное.

–  Начала мать его очень изнемогать, - продолжил Левонтий.
– И впрямь, возраст Софьи Витовтовны позволял предвидеть, что будут трудные роды.
– Великий князь был в великой скорби. Обратился к некоему старцу в монастыре Святого Ивана Предтечи, что под бором, за рекой Москвой. Знал о нём государь, попросил помолиться о великой княгине. Старец отвечал посланному: «Иди, скажи великому князю, пусть молится мученику Логину, понеже он от Бога всему его роду помощник. Княгиня будет здорова, даст сына нынешним вечером. Он будет государев наследник!» - Макарьянич поднялся.
– Жди вскорости Анастасию свет Юрьевну. Я же пойду домой, встречать Акулину. Гонец принёс весть: Никитична оздоровела полностью.

По уходе посадника Юрий велел оседлать двух коней. Одного взял в повод, на другого сел сам. Никого с собой не взял, поскакал из города с поводным конём. День был жаркий. Леса бежали назад, дорога стремилась под ноги, стая кучевых облаков пыталась опередить, да куда там!

Один, казалось, совсем один на всём белом свете он несётся в необъятном просторе. Да нет. На этом свете появился ему соперник, второй Василий. Он, как и первый, Юрия старше. Однако первый взял старшинство по дедине, а второй хочет взять по новизне. Отец, да, это он ввёл новый порядок наследования великокняжеского стола. Как не согласиться с отцом? Как перечить старшему брату, когда потребует подписать грамоту о признании племянника будущим государем. Не воображаемого, которого нет, а живущего, сучащего ножками, оглушающего великокняжеским рёвом. Не ехать! Выждать! Отсидеться в Хлынове? Или лучше впрямую, раз и навсегда, несмотря ни на что...

Любопытно: наместник великокняжеский в Новгороде, самый младший брат Константин, - крепкий орешек для старшего Василия, вернулся ли он из почётной ссылки? Подпишет ли грамоту?

Он-то упрямствует не из личной выгоды. Был и останется самым младшим. У него

убеждения твёрдые: верность старым укладам! Пусть высшая власть даётся по дедине, чтобы воля отца не перечила воле прадедов. Вот какой Константин!

Думы отвлекли Юрия. Перестал понуждать коня, скачка перешла в рысь...

Вот уже едет шагом. Увидел в конце просеки всадников, окружавших карету. Один вырвался, помчался навстречу князю.

–  Плохо ездишь, Гюргибек! Почему один? Настасья-хатун жива-здорова. Гляди веселей!
– раздался голос Асая.

Всё это он кричал, пока не приблизился. Юрий подъехал к карете, поздравствовался с начальником охраны. Нетерпеливо распахнул дверцу. Сразу увидел Анастасиюшку, красивую и величественную. С ней рядом Акулина Никитична, улыбающаяся, намного помолодевшая.

–  Я здорова, князь Юрий!
– похвалилась она.

Княгиня подала руку, деловито заговорила:

–  Поводной конь с тобой... это для меня? Помоги сойти, подсади в седло. Не надо, Асай, хочу, чтобы князь...

Поехали рядом вперёд. Наконец-то Юрий снова слышал её сочный, певучий голос! Сначала - слова обязательные: каково самочувствие? Не утомил ли далёкий путь? А как дома, все ли живы-здоровы? Навещал ли Левонтий? Не подавал ли вестей Борис Галицкий? Дальнейшие речи задержались на мелочах: у Вассы гнойный нарыв вскочил на шее, просквозило в пути; где-то на стоянке затерялось ожерелье из бисера, нитка оборвалась; из охраны двадцатилетний хлыновец утонул при переправе на Вычегде, оскользнулся, не преуспели спасти.

–  Излечил ли волхв Пама твою подружку?
– наконец спросил князь.

–  Акулина воскресла, - обрадовалась Анастасия.
– Былых неприятностей - ни в одном глазу! Туда ехали - по обмиранию на день, назад возвращались - ни одного.

–  Так что ж ты, как будто невесела?
– удивился князь.
– На радостях едешь, как с похорон?

Княгиня молчала, лишь натянула повод коня. Поехали тихо. Стража с каретой постепенно обтекли их, обогнали. Позади остался один Асай, державшийся на некотором расстоянии. Князь продолжал вопросительно смотреть на жену. Наконец она обратила к нему страдальческий взор, столь жалобный, что захотелось тут же обнять, прижать к груди, успокоить. Она произнесла два слова:

–  Золотая баба!

Князь вовсе остановился:

–  Что, что?

Княгиня стала описывать, как бы сызнова видя нечто ужасное:

–  Большой каменный болван, обвитый тонкой тканью. Иззолоченный. Это старуха с двумя детьми. Младенца держит на руках, другой, поболее, стоит подле. Суеверные люди в честь неё убивают лучших оленей, едят их сырые кишки и мясо.

–  Дикари!
– возмутился князь.

–  Нет, - возразила Анастасия.
– Просто в тех дальних местах такая жизнь. В тамошних сёлах - дикие козы, лисицы, куницы, зайцы и иные звери, кожи которых на одежды человеческие пригодны.

–  Ну да, да, воистину так, - согласился Юрий Дмитрич.
– При чём тут Золотая баба?

–  Она исцелила Акулину, - пояснила княгиня.

–  Неважно, кто её вылечил, - начал серчать князь.
– Важно, что ты теперь не в своей тарелке из-за какого-то болвана.

–  Золотая баба осведомляет о тайнах судьбы, - продолжала пояснять Анастасия.
– И я не утерпела, спросила...

–  О чём?
– перебил Юрий.

–  О ком, - поправила супруга.
– О нас с тобой. И о наших детях.
– Помедлила, потом рассказала: - Жрец Пама мазал ей кровью рот и глаза. Старуха отвечала мне, а в это время близ священного места, в горах, раздавался звук, похожий на трубный.