Пленники белой пустыни
Шрифт:
Джейми решил назвать самца Зуб, а Эуэсин придумал своей собаке кличку Эйюскимо; на языке индейцев кри это слово означало «эскимоска».
Стало ясно, что это действительно эскимосские собаки: они были намного крупнее лаек из лесного края. Этот факт наводил мальчиков, и особенно Эуэсина, на некоторые тревожные соображения. Несомненно, где-то, не очень далеко, находится стойбище эскимосов. Однако можно было предположить и другое: собаки потерялись и странствуют уже много дней, а за это время они легко могли покрыть расстояние в сотню и более миль.
Смутный страх перед эскимосами не мог испортить удовольствия,
Глава 22. Хозяин тундры
Спустя неделю пророчество Эуэсина насчёт собственной собачьей упряжки сбылось. В то время как друзья приручали животных, Эуэсин между делом изготовил два комплекта упряжи. Упряжь была очень примитивна и состояла из брюшного, грудного и наспинного ремней. Ошейников не было.
Наступил день, когда ребята стащили свои сани с крыши хижины, где они хранились, чтобы росомахи не сожрали лямки из сыромятной кожи. Увидев сани, собаки начали возбуждённо выть и носиться вокруг мальчиков.
— А ведь узнали сани, когда увидели, — сказал Джейми с надеждой. — Давай посмотрим, как собаки поведут себя при виде упряжи.
Эуэсин принёс из хижины упряжь и привязал постромки к лямкам саней. Собаки тут же весело подбежали к передку саней и остановились, ожидая, что Эуэсин наденет на них упряжь. Эуэсин поставил Эйюскимо первой, затем закрепил упряжь на Зубе. Едва мальчик успел завязать последний узел, как Эйюскимо сделала большой скачок и сани сорвались с места. Собаки пересекли поляну и понеслись вниз по склону — влекомые ими сани ужасно кренились и подпрыгивали.
Когда Джейми и Эуэсин пришли в себя от неожиданности, то бросились вдогонку.
Они догнали беглецов только через две мили. Сани, собаки и упряжь невообразимо перепутались. Собаки спокойно лежали в перекрученных постромках и ждали, когда их высвободят.
Возвратившись в лагерь, Джейми и Эуэсин весьма сдержанно оценили результаты своего эксперимента.
— У нас есть собачья упряжка, это факт, — сказал Джейми, — но будет трудновато научить их понимать команды на английском языке. Давай съездим-ка для практики несколько раз к каменному иглу, прежде чем отправляться в далёкие походы.
В течение следующих четырёх дней собаки и мальчики совершали утомительные пробеги между двумя лагерями. Эуэсин привязал к саням канат-якорь: он волочился позади саней и за него можно было уцепиться, если бы собаки снова понесли. На обратном пути сани бывали нагружены так тяжело, что собаки просто не могли убежать. За четыре дня они проделали этот путь семь раз и в седьмую поездку доставили в долину все остатки продовольствия, хранившегося в Лагере Каменного Иглу.
Собаки показали большую силу и выносливость и начали понимать принятые в лесном краю ездовые команды «чоу» и «хью» — «налево» и «направо». У них был завидный аппетит. Зимой ездовые собаки должны получать очень много мяса или рыбы, чтобы быть в форме, и мальчики с некоторой тревогой думали о том, как быстро начали таять их продовольственные запасы.
Было совершенно ясно, что скоро потребуется пополнить запас мяса. Конечно, в северном конце Укромной Долины были олени, но ребята не решались подстрелить хотя бы одно животное: отчасти из чувства жалости, отчасти потому, что стадо самцов карибу страховало их в крайнем случае от голода.
По этой причине и потому, что им не терпелось совершить сложный поход с собачьей упряжкой, они решили отправиться на охоту в глубь тундры.
Джейми предполагал, что по линии холмов, протянувшихся в северном направлении, могли обнаружиться другие защищенные долины, где, может быть, также остались на зиму стада оленей. Они приготовились к разведывательному походу; он должен был продлиться три дня. Друзья погрузили на сани продовольствие, спальные мешки, лагерное имущество и большую вязанку дров.
Поход начался ясным утром при неярком свете бледного зимнего солнца. В своих меховых одеждах мальчики выглядели совсем как эскимосы. Джейми нёс винтовку, а Эуэсин надел через плечо лук и в маленький кожаный колчан положил пять стрел: две с медными наконечниками и три, концы которых были закалены огнём.
Собаки бодро бежали, и друзьям, чтобы не отставать, пришлось припустить трусцой. Воздух был такой холодный, что, когда они вдыхали его слишком глубоко, он вызывал резкую боль в лёгких. Края капюшонов их парок скоро начали покрываться опушкой из кристалликов инея. Время от времени приходилось снимать рукавицу и тереть нос и щёки: их могло прихватить морозом.
Хотя было очень холодно, день выдался изумительный. От крепкого мороза лёд на маленьких озерках трещал и гудел.
Стояло полное безветрие, и всякие звуки были слышны на расстоянии многих миль. Так, друзья смогли отчётливо расслышать голодное карканье ворона, летевшего настолько высоко, что его нельзя было разглядеть.
Достигнув реки Замёрзшего Озера, мальчики повернули на север, в незнакомую им страну. Несколько часов они двигались по льду реки. Западные холмы стали придвигаться к реке, и долина сузилась. Снег под ногами был твёрдый как камень, и нигде не было заметно никаких следов живых существ.
Около полудня остановились на обед, и, пока Эуэсин разводил небольшой костерок, Джейми вскарабкался на гребень холма, чтобы посмотреть, что за местность впереди.
От открывшегося его взору вида захватило дух, и от невероятной пустоты тоже. До самого горизонта раскинулась холмистая равнина, похожая на замёрзший океан. Спрессованный снег ослепляюще сверкал, и из белоснежного покрывала не выступало ни деревца, ни каменистой гряды. Картина казалась нереальной, как будто этот пейзаж принадлежал иному, более древнему миру, чем наш.
Джейми растерялся. Он не знал, с чем сравнить этот вид. Спустившись вниз к костру, мальчик попытался выразить свои ощущения словами.
— На юге, — сказал он, — кажется, что мир имеет крышу и стены. А здесь всё иначе: как будто кто-то снёс все стены и сорвал крышу. Прежде я никогда не представлял себе, каким необъятным может быть окружающий нас мир!
— Огромный и — пустой, — ответил Эуэсин. — С того момента как мы отправились в путь, я не слышал и не видел ни одного живого существа, кроме ворона. Давай свернём с реки и поедем вдоль подножия холмов.