Плевенские редуты
Шрифт:
После скребницы и овальной дубовой щетки пустил в ход суконку, надраил Быстреца так, что его высокий круп отливал лаком — хоть глядись, как в зеркало!
— Ноне с Кременой тебя познакомлю, — шепнул Алексей коню. Тот помотал головой, словно соглашаясь. Морда у Быстреца суховатая, на ней видна каждая прожилка. Кончики ушей тянутся друг к другу.
Алексей стал седлать коня: удила должны лежать на одной десне, выше клыка пальца на два. Попробовал, проходят ли три пальца ребром ниже его подбородка, чтобы конь свободно дышал.
…Весь дом и все хозяйство Суходолова были обычно при нем, на коне. В переднем вьюке туго скатанная куртка с башлыком, фуражный аркан, сетка для сена, сплетенная из просмоленных тонких веревок. В заднем вьюке-суконные сумы-чемоданники с полной укладкой, торбой.
Приятно попахивала нагретая солнцем кожа седла.
В седельной подушке — рубаха, исподнее, портянки, запасные шаровары. В переметных сумах — котелок с ложкой, полотняный бинт, щетка, утиральник, запасные подковы, сукно для починки мундира, кусок мыла. Полный набор! А в холстяных саквах — суточная дача зерна и сухари с крупой.
У Кремены Суходолов решил появиться налегке, оставив в лагере все, без чего сейчас мог обойтись. Но к приезду в дом Коновых надо было как следует подготовиться.
Еще до седловки Алексей чистил толченым кирпичом железное стремя, пока стало оно теплым и ясным. Потом заблестел четырехгранный наконечник пики. Алексей протер древко, выкрашенное черной масляной краской, — пятиаршинный дротик теперь выглядел особенно грозно. Проверил сыромятную кожаную петлю, тоже покрытую черным глянцем. Туже затянул поясной ремень с патронной сумкой, счистил пыль с номера полка, прорезанного на алом сукне погон. Повесил через правое плечо шашку на портупее, а за спину — карабин, надел белый чехол на фуражку, одним махом, едва коснувшись носком стремени, взлетел в седло и помчался на свидание.
Шаг у Быстреца широкий, бодрый. Едва приметными изгибами тела Суходолов, направлял его ход, и конь копытами отбивал радостное и уже откуда-то ему известное: «Кре-ме-на… Кре-ме-на…» Алексей подскакал к дому Коновых и остановил коня на полном ходу. Быстрец замер как вкопанный. Алексей поглядел поверх забора.
Девушка в фартуке, шароварах выкатывала из погреба пустую бочку; напрягаясь, клонила ее к себе. Суходолов привстал в стременах, сорвал желтовато-румяную крупную сливу и запустил ее прямо внутрь бочки.
Девушка выпрямилась, лицо ее вспыхнуло от радости.
— Алъоша! — Она подбежала к калитке, вышла на улицу и, словно зачарованная, остановилась перед всадником: — Добро утро!
Сегодня Алеша был совсем другой, еще лучше прежнего. И даже не потому, что на нем синий мундир с красным кантом на воротнике, обшлагах и сидел он на коне, а просто — всем лучше.
— Здравейте, — тихо сказала она и робко погладила блестящую гриву коня. Быстрец ласково потянулся мягкими губами к руке девушки, ткнулся лбом в ее плечо, изнутри розоватые ноздри его затрепетали.
«Признал», — благодарно подумал Суходолов, соскакивая на землю.
— А иметому? — спросила девушка, не сводя глаз с коня. Копыта его походили на высокие стаканы.
— Быстрец.
— Хубаво име. — Ее глаза озорно блеснули. — Могали? — показала Кремена на седло, прося разрешения сесть на коня.
Суходолов заколебался: как бы, с другими строптивый, Быстрец не сбросил неумелую наездницу.
Но девушка, словно прочитав его мысли, успокоила:
— Нема да падна… — мол, не упаду.
Еще в детстве любила она ездить верхом. А как-то жеребенок ударил ее копытом, оставив метку на лбу. Но и после этого она не стала бояться — пользовалась каждым случаем, чтобы оказаться верхом на коне.
— Малко… Наблизо… — умоляюще посмотрела на Алешу Кремена, и он не смог отказать ей.
Суходолов огладил Быстреца, словно прося его быть поосторожнее. Конь понимающе попрядал ушами, фыркнул протяжно.
Кремена поставила крупную ступню в стремя и легко села в седло. Сильными ногами сжала бока коня, и он покорно, красивой, осторожной рысью понес ее по дороге. Запрокинув голову с разметавшимися по широкой спине волосами цвета жнивья, мчалась Кремена пустынной дорогой. Ее крупная фигура, с будто выточенными бедрами и небольшой грудью, слилась с конем. Движения Кремены быстры, но женственны и плавны. Алексей подумал, что она очень похожа на тех казачек, которых он видел на коне, но было в Кремене и что-то очень болгарское. Может быть, в этих длинных шелковистых волосах ниже стана?
Быстрец мчался, выгнув шею колесом.
Кремена возвратилась и легко соскочила на землю. Нежно-матовое лицо ее горело от счастья, глаза сияли, раздувались ноздри тонкого носа. Она о чем-то быстро, взахлеб, заговорила, забыв, что не все Алеша может понять, отбросила прядь светлых волос, скрывавших маковую росинку, притаившуюся у маленького уха.
— Благодаря! — наконец сказала она своим певучим голосом и, от избытка чувств, поцеловала коня между глаз.
Они вошли во двор Коновых. Кремена задала коню корм, Алексей прислонил пику к вишне, снял карабин, шашку, повесил их на сук дерева, в его развилке пристроил фуражку, и они сели на ту самую скамейку, на которой сидели вместе.
Два дня разлуки показались им бесконечностью, а впереди предстояла разлука, может быть, навсегда, и невольная эта мысль придавала свиданию печальную окраску, сближала еще больше. Но они пытались уйти в разговор легкий, и Кремена, показывая на ульи, сказала: — Пчелен мед… — словно спрашивая: «А как по-вашему?»
И Алеша радостно подтвердил:
— Верно, пчелин мед!
Солнце пронизывало лучами листву деревьев, и казалось, что идет золотой дождь.
Алеша быстро взглянул на Кремону и, словно бросаясь с высокой кручи в Донец, сказал:
— Люба ты мне.
Кремена сердцем поняла, о чем он говорит, лицо ее стало серьезным, даже печальным.
— Это — шутка, — Кремена сказала «щега», так по-болгарски звучит слово «шутка».
Но любовь умеет понять то, что ей необходимо понять, и Алеша воскликнул:
— Правду я гутарю!
Провел рукой по ее волосам, осторожно привлекая к себе, поцеловал в губы так, что голова кругом пошла.
Им не мешал солнечный ливень, цокот копыт, промчавшегося за околицей коня.