Плод чужого воображения
Шрифт:
Ох уж этот мне Доктор! Не ожидал, честное слово, не ожидал. Мы еще долго не могли уснуть, моя Лариса приводила все новые и новые доказательства тому, что они существуют, все про нас знают, подсматривают и приглядывают, только невидимые, а то еще вроде ветерок или сквознячок пролетит, и шаги и скрипы, а в доме никого.
– Ужас! Мороз по коже! – восклицала она, вертясь.
– Ты же образованный человек, бухгалтер, и веришь в эту чушь? Доктор посмеялся над вами, а вы и рады, – пытался я урезонить супругу.
– Ты… Ты какой-то… Не знаю! – Лариса даже заикаться стала от возмущения. – Нет в тебе широты! Честное слово! Зашоренный! И не читаешь ничего, кроме политики.
И по новой, с самого начала, с домыслами и догадками, даже не ожидал от нее, серьезная вроде женщина, супруга и мать. А на личности зачем переходить?
Так я себе все объяснил, разложил по полочкам, а уснуть не могу, хоть ты тресни. Наверное, обиделся. Задела она меня за живое. Есть в ней это… И подругам на работе говорила, что я инженер, стеснялась, что муж со средним образованием. Она давно уже угомонилась, за окном светать начало, а я все лежу и думаю, думаю…
…Полковник аккуратно запер за собой входную дверь и проследовал на кухню. Налил в стакан минеральной воды, выпил мелкими глотками. В спальне включил лампу на тумбочке, разделся, надел пижаму, улегся в постель с жестким ортопедическим матрацем и потянулся за книжкой. Вытащил закладку – это была цветная фотография Инессы в костюме Сильвы; полюбовался, отложил и углубился в чтение мемуаров генерала де Голля…
…Адвокат Виктор Романович, не включая света, вошел в комнату, сел на диван. Комната была залита лунным светом. На полу лежал черный крест оконной рамы, яркая идеально круглая луна висела в правом верхнем углу окна. Адвокат закрыл глаза и подставил лицо лунному свету. Ему казалось, он чувствует на коже чьи-то нежные прохладные пальцы. Не открывая глаз, он стал неторопливо раздеваться. Стащил футболку, расстегнул пояс брюк…
…Облитый лунным светом, нагой, ежась от ночной прохлады, он стоял перед раскрытым окном и смотрел на луну. Вспоминал рассказ доктора, думал, что они существуют, эти странные и потусторонние мары… Да и он сам… Откуда эта страсть к лунному свету? К темным комнатам, по которым он расхаживает нагишом? А его способность видеть в темноте? А его странные любовные привычки? Не всякая женщина проникнется… Он усмехнулся, вспомнив дачных дам… ведь чувствуют что-то! Рассматривают украдкой, обсуждают, напрягают воображение…
И тайны! Каждый что-то скрывает, каждый чего-то боится…
…Доктор сидел на веранде еще около часа. Смотрел на луну, отпивал из хрустальной рюмки коньяк. Вспоминал маленький сонный городок, где чуть не остался навсегда, славную простодушную девочку-лаборантку… Ему вдруг захотелось оказаться там, пройтись по улицам, заглянуть в больницу, встретить ее… Он усмехнулся: должно быть, растолстела, постарела, внуков, поди, нянчит. В таких местах ничего никогда не меняется, должно быть, и люди все те же. И Мара приходит в каждую Троицу, и ждут ее, а в коридоре разбросан душистый аир. Он представил вдруг, как лежит в палате и ждет Мару, прислушивается к шагам в коридоре, ему немного страшно и любопытно, как это произойдет: присядет ли она на край кровати, возьмет ли его за руку, посмотрит ли в глаза… и он наконец увидит ее лицо. Что скажет, как утешит и успокоит; как погасит свечу…
Доктор усмехается, отпивает коньяк, смотрит на луну…
Глава 4
Пришельцы
Вроде как мирно разошлись в тот вечер, а осадочек остался. И неловкость, что кричали и вроде как слегка поскандалили. Все-таки разные мы с ними, вроде базис и надстройка. Мы, мужчины, вкалываем, принимаем решения, за все в ответе, все в себе, думаем много, и аппетит хороший – мяса и хлеба побольше, а им… А что им? Посплетничать, нарядиться, пробежаться по лавкам, покритиковать соседку: а чего она вся из себя, а пол не метен? И главное, ничего не докажешь! Как упрется, как перекрутит, как смешает грешное с праведным… Ладно, с чего это я
Короче, два дня мы не собирались. Полковник носа не кажет, наверное, генеральную уборку у себя в домике затеял. Инесса уехала в город; Доктор тоже у себя хоронится – моя Лариса уверена, что ушел в запой. А я не верю. Вернее, не то что не верю, а только не мое это дело, я его крепко уважаю, умный и добрый человек. Вот о Степане Ильиче, налоговике нашем, такого не скажу. Чувствуется, человек честный, с устоями, старой закалки, а вот тепла от него нет. Повезло ему с Любашей. Да, может, так и надо ему по роду службы, мытарь, как говорится в Библии, тут без характера не обойтись. Инесса… Я невольно улыбаюсь. Красавица! Лариса моя ее не любит и осуждает, говорит, погуливает, и с Полковником не срослось, наверное, узнал про ее шашни, они, театральные, все такие. Я возражаю: свечку, мол, никто не держал, зачем же так, а она не унимается, свербит ей доказать, что права. И главное, одни домыслы, никакой конкретики. Мы, говорит, женщины, видим одна другую насквозь, и такая она и сякая, а ты слюни пускаешь. Вон Полковник ее сразу раскусил! Полковника она хвалит: и домовитый, и умница, и гражданская позиция, и бьет в набат, и собой хорош, дай бог всякому. И не унимается: бу-бу-бу и бу-бу-бу. А насчет Полковника еще неизвестно, кто кого раскусил. Так-то. Я уже давно молчу, а она все развивает тему. Разве ее переговоришь?
Адвокат тоже вроде затаился. Ну да с ним никогда не знаешь, права Инесса – кот!
Я уже заканчивал чинить заборчик, когда появился Полковник. Подошел, поздоровался. В спортивном костюме, на шее красивое пляжное полотенце. Говорит, был в городе по делу, устал, жара страшная, рад, что снова дома. То есть в городской квартире ему не дома, а тут дома. Я усмехнулся: вот и у меня так же! Там вроде как долг и обязаловка, а тут – радость и расслабление. Собираюсь, говорит Полковник, на речку поплавать и смыть городскую пыль, не составите ли компанию? Составлю, говорю, отчего же не составить. Тут Лариса выскочила, поздоровалась, улыбается во весь рот. Говорит, что-то давненько мы не собирались, надо бы поужинать вместе, а то вроде как чего-то не хватает. И спрашивает, а вы не знаете, кто теперь живет в пустой даче? Окна открыты, и какие-то люди мелькают, не в курсе? И музыка оттуда. Полковник ответил, что не в курсе, и видно, что расстроился: как же, пропустил такое важное событие. Между прочим, я тоже не в курсе. А насчет собраться на ужин, так это запросто, почему бы не собраться. И Доктора позвать, пусть еще что-нибудь вспомнит. Лариса только засмеялась и руками замахала: не надо, мол. И мы пошли на реку.
А вечером собрались у Полковника. Инесса тоже вернулась из города, побледневшая и вроде уставшая, какая-то невеселая. И Доктор вышел из дома, говорит, весь день проспал, всю ночь читал, не заметил, что почти утро. Лариса посмотрела на меня выразительно, бровку приподняла: а я, мол, что тебе говорила! Как втемяшится что в голову, ничем не выбьешь. А что, разве не мог человек ночью читать, а днем спать? Мог. Тем более такой ученый, как наш Доктор. Потом Степан Ильич и Любаша подтянулись. Лариса принесла голубцы, свое фирменное блюдо, Полковник выставил коньячок и бастурму, Доктор – большую коробку конфет, не иначе как от благодарного пациента. Любаша – котлеты и вареную картошку. Ну а я нарезал салат из огурцов и помидоров. И кинзы туда побольше, и чесночка, и сладкого перца. И заправил постным маслом с рынка – неочищенным, запах на весь кооператив – и яблочным уксусом.
– За дружбу! – сказал Полковник, поднимая серебряную рюмочку.
И тут вдруг появился Адвокат.
– Добрый вечер! Шел мимо, слышу голоса… Целый день в городе, устал, трудное дело, самое время расслабиться.
Я чуть не рассмеялся – ну прямо мои слова: самое время расслабиться! И ставит на стол бутылку шампанского «Мартини», не иначе как тоже от благодарного клиента. Инесса даже в ладоши захлопала от радости. Любят они шампанское! Полковник отставил рюмку, принес табурет. Адвокат сел. Полковник наливает ему коньяк; открывает шампанское. По-гусарски, чтобы хлопнуло. Женщины вскрикивают и смеются.