Плохая компания (из сборника"Завещаю свою смерть")
Шрифт:
— Вот вы, молодой человек, как относитесь к развитию науки?
— В целом положительно, — улыбнулся Гуров.
Забавный старик вызывал у него симпатию.
— Это очень похвально! Сейчас мало таких людей. Вот Вячеслав Андреевич тоже понимал значимость нашей экспедиции, — старичок уже обращался к Шмыгайловскому. — А вы — нет!
— Гладких курировал это мероприятие частным образом, — повысил голос Шмыгайловский. — А мы — общественная организация.
— Но ведь и наша экспедиция имеет общественное значение! Как можно этого не понимать? — закричал старик.
— Вы простите, что я вмешиваюсь, — заговорил Гуров. — Но, может быть, вы объясните мне, непосвященному, в чем, собственно, дело? Может быть, сумеем решить ваш вопрос?
— Господи, да вы-то тут при чем! — рассердился Шмыгайловский. — К делу, которым вы
— Ну уж это вы мне позвольте решать, — возразил Гуров и обратился к старичку: — Вас как зовут?
— Лазурит Аристархович, — запоздало представился тот. — Я профессор Института археологии РАН.
— Интересное у вас имя, — заметил Гуров.
— Да, меня так назвали папа с мамой, которые были геологами. Они много ездили с экспедициями по Южному Прибайкалью, хотя сами коренные москвичи. Очень одержимы были своим делом. И занимались поисками этого минерала. Краси-ивый такой камень, сине-фиолетовый. В чем-то я пошел по стопам родителей, правда, стал археологом. А фамилия моя Хамовников.
И старичок, возбужденно размахивая руками, принялся говорить, что он всю жизнь занимается поиском уникальных экспонатов. Во многих экспедициях побывал, много ценных вещей нашел и внес в науку, как говорится, неоценимый вклад.
Но главной мечтой Лазурита Аристарховича было найти клад, спрятанный, по легенде, еще людьми из войска Ермака. Много лет назад Лазурит Аристархович уже предпринимал такую попытку, однако из этого ничего не вышло. И теперь он решил возобновить свои попытки. Нашлись и единомышленники, и помощники. Сам Гладких, с которым Лазурит Аристархович был хорошо знаком, предложил свою спонсорскую помощь. Он пообещал выделить деньги и даже высказал пожелание самому принять участие в экспедиции.
— Мы собрали оргкомитет, Вячеслав Андреевич был его председателем, — рассказывал старичок. — Запланировали поездку на сентябрь. Все было подготовлено, осталось только перевести деньги, и на последнем заседании Вячеслав Андреевич обещал это сделать. И вот случается эта ужасная трагедия! Поймите меня правильно, я все прекрасно понимаю, и мне безумно жаль, что жизнь Вячеслава Андреевича оборвалась, но я же отвечаю за экспедицию. Я не могу подвести целый институт. Не могу допустить, чтобы она сорвалась.
Лазурит Аристархович употреблял в своей речи высокие слова, однако они не звучали у него так напыщенно и фальшиво, как у Шмыгайловского. Гуров подумал, что этот человек просто привык изъясняться витиевато, это был его язык, привычный и понятный. В целом же было видно, что старик искренне переживает за свою экспедицию.
— Лазурит Аристархович, но вы должны понять и нас, — напомнил о своем присутствии Шмыгайловский. — У нас масса проектов, на которые нужны средства. Причем проектов, находящихся в нашем ведомстве. Ваша же экспедиция — проект… м-м-м… чужеродный. Это Вячеслав Андреевич увлекался ею, это было его личное дело!
— А деньги он разве собирался платить из своего кармана? — живо спросил Лазурит Аристархович. — И разве я прошу вас выделить средства из личного кармана?
— Конечно, вас не интересует государственный карман, — не скрывал своего раздражения Шмыгайловский. — Вам он кажется бездонным. Вы зациклились на своей экспедиции и не хотите понимать, что существует масса других проектов, на которые требуются средства.
— Лазурит Аристархович, давайте мы пока оставим тему спонсирования, — сказал Гуров. — Я обещаю, что постараюсь вам помочь в этом вопросе. А пока мне бы хотелось поговорить с вами наедине. Меня очень заинтересовала ваша экспедиция. Геннадий Алексеевич, до свидания. Я избавляю вас от нашего надоевшего вам общества.
По лицу Шмыгайловского можно было прочесть, что, с одной стороны, он очень рад такому исходу, с другой — не понравились слова Гурова о том, что он постарается помочь Хамовникову в выделении средств на экспедицию. Для себя Шмыгайловский уже решил, что после смерти Гладких ничего не даст этому чокнутому профессору.
Гуров уже поднялся с места и шел к двери, увлекая за собой профессора Хамовникова, который охотно семенил за ним, видимо, почувствовав в полковнике родственную душу. По дороге он продолжал рассказывать о том, в каких местах ему довелось побывать за время работы в институте.
Когда они вышли на улицу и Гуров провел Хамовникова к своей машине, Лазурит Аристархович вдруг спросил:
— Простите, но я даже не спросил, кто вы такой и почему проявили интерес к моей персоне. Вы увлекаетесь археологией?
— Нет, — честно признался Гуров. — Я оперативник по особо важным делам и занимаюсь расследованием смерти Вячеслава Андреевича Гладких.
— Да-да! — воскликнул профессор. — Кошмар какой-то! Я до сих пор не могу поверить, что это случилось. Понимаете, Вячеслав Андреевич был моим учеником, я был его научным руководителем, когда он защищал кандидатскую. Ах, я до сих пор жалею, что он оставил археологию и стал заниматься общественными делами. Он был очень прогрессивным специалистом.
— Вы не возражаете, если мы продолжим беседу в моей машине?
— Нисколько, — мотнул головой Хамовников. — Но вы так и не объяснили мне, почему интересуетесь экспедицией.
— Сейчас объясню, — пообещал Гуров. — Только скажите: Гладких сам позвонил вам и предложил свою помощь в спонсировании экспедиции?
— Да! Он сказал, что прочел мою статью о том, что я хотел бы продолжить поиски клада. О, это уникальный клад! Он находится к западу от Тобольска, в районе затерянных поселков, состоящих преимущественно из аборигенов тех мест — хантов. Места там глухие, труднопроходимые. По преданию, весьма похожему на правду, часть отряда легендарного атамана Ермака отбилась от своего атамана и стала отступать на запад. Там они дошли до селений местных жителей. Ну и, разумеется, принялись отбирать у них ценные вещи. Попросту говоря, грабить. Золотая и серебряная посуда, украшения, монеты — много чего! Они даже разрушили жертвенник — священное место для местных жителей, поклонявшихся, согласно языческим традициям, множеству духов. Украли священную фигурку, изображавшую богиню Анки, с женского священного места. У многих хантов разделяются мужские и женские священные места, — увлеченно рассказывал профессор. — Такое священное место называется «порылитыхор». Мне самому доводилось видеть подобное — в современном виде, конечно. Расположено оно было среди берез, на которых висели ленточки, лоскутки ткани с завязанными в них монетами, пуговицами, а также цепочки, колесики, бляшки… Среди этой группы берез находилось кострище, рядом лежала жердь для подвешивания котлов и чайников. Женщины, идя на священное место, берут с собой еду, вино, подарки духам. В число даров входят ленточки и лоскутки, монеты, пуговицы… А в центр жертвенника ставится фигурка божества. Но я что-то увлекся. Так вот, казаки посетили такое святилище и осквернили его. Кроме того, забрали с собой фигурку Анки. Местные, разумеется, не остались в долгу и захотели вернуть свое добро. Казаки же начали отступать. А отступать им пришлось в глубь болот… Местные жители называли это место проклятым. Представляете, несколько островков среди болот. Местные предупреждали их, чтобы они не делали этого. Говорили, что духи их проклянут и погубят, если они не вернут реликвии. Но казаки пренебрежительно отнеслись к предостережениям. А зря! На этих болотах действительно происходили очень странные вещи. Но об этом чуть позже. Значит, двинулись казаки к этим островкам. Но им нужен был проводник, потому что пройти по болоту трудно. Это мало кому удавалось. Местный шаман хорошо знал дорогу и мог ее показать, но отказался наотрез. Они его пытали, но все без толку. И тогда они убили его. А перед смертью шаман их проклял.
— Господи, какие суеверия, — невольно улыбнулся Гуров.
— Не смейтесь, молодой человек! — погрозил ему пальцем профессор. — Лучше послушайте дальше. Впрочем, если я вам надоел, могу не продолжать. — Старичок принял было обиженный вид.
— Что вы, отнюдь! Я очень внимательно вас слушаю, — сказал Гуров, и Хамовников тут же заговорил дальше:
— Казаки нашли в племени еще одного человека, который согласился их провести. Но по мере того, как они продвигались в глубь болот, стали происходить несчастья. Казаки сходили с ума, падали замертво. Пристреливали лошадей, так как с ними добираться было еще тяжелее, и использовали в качестве провианта. Наконец кончилось пропитание, уже всех лошадей поели… Начался мор. Умер и их проводник, так что без него они не могли идти дальше. Клад лежал рядом, но казаки не могли его унести. Они погибали в ужасных мучениях, вспоминая перед смертью слова шамана. Да, тот сдержал свое слово! Никто из казаков не выбрался оттуда живым. Духи не дали унести реликвию! — с пафосом закончил профессор.