Плохие слова
Шрифт:
Родители дергают Тамару за все места, говорят, что она растит преступника и создает в классе невыносимую обстановку. Она их всех посылает, я сама слышала.
После того дела с монетой его, правда, крепко побили. Даже Райзман зажмурился и пару раз приложился. Им эта монета досталась чуть ли не от прадедов.
На следующий день Липкин, ясное дело, в школу не пришел.
Тамара собрала нас после уроков и целый час полоскала мозги. Начала, как обычно, про сострадание и милосердие. Просила не отворачиваться и быть с ним рядом.
Ну-ну.
Рядом
А Тамара после сострадания и ответственности говорит, что это, мол, тяжелая душевная болезнь, и он в этом не виноват. Порассказала нам про разных психов.
Если болезнь, так пусть его берут и лечат, мы тут при чем?
А потом она вся напряглась и говорит:
— У него, чтоб вы знали, было две суицидальные попытки.
У Липкина то есть.
Тут все примолкли.
Только Пивоваров, дубина:
— Чего было? — кричит. — Какие попытки?
Ему тихонько объяснили, и Пивоваров тоже заткнулся.
Целую минуту, наверное, просидели в полной тишине.
Тамара откашлялась и говорит:
— Одна попытка была год назад. Еще в прежней школе. А другая совсем недавно. На наших, можно сказать, глазах.
Оказывается, это когда математичка поймала его за руку, когда он в ее сумочку залез. Она бабища здоровая, заорала, схватила его и поволокла в учительскую. Через весь коридор, лестницу и еще один коридор.
С ума сойти!
Никакой у него не грипп был, оказывается! В больнице его откачивали!
Мы сидим, переглядываемся. А Кутаева охнула, схватила сумку и выбежала из класса. Дверью так хлопнула, что мел со стола упал.
Когда он в школу вернулся, его обходили за три километра. Как чумного. Все воды в рот набрали, ходят на цыпочках, только шепчутся у него за спиной. Райзман даже перед ним извинялся, будто без его, Райзмана, сопливого участия, Липкина били бы меньше. Даже Кутаева со своим состраданием присмирела. Страшно, понятное дело. Псих, он и есть псих. Мало ли какие попытки у него могут быть. Сегодня суицидальные, а завтра еще какие-нибудь. Не дай бог оказаться с таким в одном лифте.
На время вроде бы прекратилось воровство.
Голубев сказал, что перчатки пропали, но потом их во дворе нашли, одну, вернее. У меня куда-то два диска задевались, но я точно не помню, брала я их с собой в школу или не брала.
Учителя его тоже почти перестали спрашивать. Если спросят — сразу кивают и ставят пятерки в журнал. Математичка выговаривает его фамилию так, как будто мышь глотает, и больше ни слова не говорит. Ясное дело, преподам этот геморрой тоже ни к чему. Только и ждут, чтобы из школы его выпустить. Немного осталось.
А дальше все по новой понеслось.
Сначала у Галыниной пропал портфель со всем содержимым, потом Липкина застукали с чужим пеналом, потом Пивоваров что-то свое у него увидел.
И пошло-поехало.
Если поймают — все по-прежнему: не я, не брал, не брал, за что вы так? И глаза голубые.
Подлая тварь.
Тут на него совсем обозлились. Зря, получается, мы его жалели за суицидальные попытки. Ворюга, он и есть ворюга.
Сегодня это ведь Сорокин написал про него на доске. Вот комедия. Сам написал, и самому пришлось стирать. Даже бровью не повел. Крутой.
Тамара после урока говорит:
— Этого больше не должно быть. Понятно?! Понятно, я спрашиваю?!
Понятно, понятно. Давно пора его в милицию сдать. Только никому это не нужно, ни Тамаре, ни директрисе — приводить в школу ментов и устраивать разборки за три месяца до выпуска.
Тогда я такую штуку придумала. Взяла свой кошелек, аккуратненько отогнула подкладку и разборчиво написала: «ЭТОТ КОШЕЛЕК ТОЛЬКО ЧТО УКРАДЕН ВИТАЛИЕМ ЛИПКИНЫМ У ЕЛЕНЫ КОТОВОЙ». И обратно подкладку пригладила, ничего не видно.
Здорово! Как до такой простой вещи раньше никто не додумался?
В школе утром сразу же показала кошелек Сорокину, Пивоварову и еще двоим-троим, кто точно не проболтается.
— А ты, Котова, сообразительная, — Сорокин говорит.
Я вытащила деньги, положила для веса рублей двадцать мелочи. И в куртке оставила, как будто забыла. Чтобы краешек из кармана выглядывал.
Как только клюнет, тут мы его с поличным и сцапаем.
А надпись — вот она.
Все, не отвертеться ему на этот раз.
Теперь кошелек — вещественное доказательство.
Вчера, за несколько часов до смерти, в интервале от четырнадцати до четырнадцати десяти он был украден погибшим Виталием Липкиным у Елены Котовой, одноклассницы.
Упражнения
Посвящается памяти Сони Русиновой.
В этом рассказе остались ее стихи, и сама она
всегда с нами
Нет ничего лучше, чем слякотная осень или морозная зима.
Прижаться боком к батарее и смотреть в окно на бегущих под дождем людей.
У моих снова гости, пьют чай.
Хозяева квартиры, неизвестно почему, сразу обозначились этим родственным словом — «мои», хотя менее близких мне людей нет, кажется, и в другом полушарии. Шумные и убогие одновременно. По крайней мере, больше не зовут к столу. А вообще к ним ходит едва ли не весь дом.
Проходной двор.
Выставляют свои тридцать три варенья и белый хлеб с маслом. Есть даже варенья из кабачка с лимоном и кабачка с апельсином.
Мерзость.
Невозможно смотреть, как они едят.