Пляски теней
Шрифт:
ГЛАВА 13
ВТОРЖЕНИЕ
В соседнем доме шумели: надрывались звуки музыки, слышался смех, то и дело переходящий в подозрительный хохот. Попадья, скорбно посмотрев в ярко освященные окна, на мгновение замерла, затем вытащила из кармана карамельку, очистила ее от бумажки и принялась задумчиво жевать. Когда рядом с матушкой смеялись и она не знала, о чем, она всегда предполагала, что это смеются над ней. Она укоризненно покачала головой, глубоко вздохнула и медленно побрела в сторону церкви.
События последних месяцев не давали ей покоя: в ее тихую,
Дети, Мария и Николай, пренебрегая негласным запретом не пускать на общую семейную территорию людей посторонних, стали принимать у себя кого ни попадя: старых университетских друзей, новых городских приятелей и праздно шатающихся дачников из близлежащих деревень. Нахальные крашеные женщины со своими вечно галдящими детьми, подозрительные мужчины в мятых льняных рубашках раздражали матушку Нину своим легкомысленным поведением. Они беспардонно шастали по общей территории, здоровались с матушкой и батюшкой приветливо, но с очевидным равнодушием к священническому сану, в церковь Божию и носа не казали, в общем, вели себя вызывающе дерзко. «Так, – размышляла попадья по дороге в церковь, – на Рождество гостили аж неделю. Несмотря на явное наше неодобрение, праздновали Новый год, запускали фейерверки, жгли бенгальские огни и, пренебрегая рождественским воздержанием, объедались оливье … Фу, язычники бессовестные! Затем, на майские приезжала какая-то парочка с младенцем на руках, мамаша сама некрещеная, и ребенок, видать, нехристем будет – ни у кого на шее креста не было! Ходила мамаша по двору, словно у себя дома, в коротком платье, коленками сверкая перед батюшкой, бесстыжая! И вот теперь каждые выходные повадились городские приятели-подружки к Маше на огонек. Галдят, смеются, кое-кто из гостей даже покуривает на пороге, срам да и только! Ладно бы люди благочестивые гостили, а то ведь сброд один».
– Батюшка, – жаловалась она мужу, – это что же делается? Что творится? Шумят под нашими окнами, под благословение к тебе не подходят, шашлыки по пятницам жрут!
– Да полно тебе, матушка, – отмахивался отец Петр. – Своих что ли дел нет, чужими заниматься!
– Спать по ночам перестала, скажешь тоже, чужими!
– Я сплю, и ты спи.
– Тетки незнакомые по двору в шортах ходят, а тебе все нипочем!
– Какие же незнакомые? Наталья – врач городской, ты к ней сама намедни забегала, Катя – дочь ее, девица на выданье, спокойная и степенная, Александр по охотничьим делам с Николаем общается.
– А ты благословлял их приезжать? Самовольство это!
– Как же я благословлю их, если они не спрашивают? Заочно?
– Смейся, смейся! Судьба твоего сына тебя совсем не волнует?
– Причем тут Николай?
– Николай причем? Ты совсем глаза потерял, не видишь, что в его доме творится?
– Что?
– Свальный грех!
– С кем? С городскими врачами?
– А то и с врачами! Ей что врач, что колхозник!
– Матушка, брось ты воду баламутить!
– Батюшка, женское сердце зорко. Ты, действительно, не видишь, как на Машку врач городской смотрит?
– Как?
– Плотоядно, и взгляд у него блудливый! Хороший был человек, степенный, а тут такое нутро показывает – жуть! И Машка вся трепещет, его видя.
– Не придумывай ерунду! Всю прошлую неделю ты меня прихожанкой донимала, той, которая на исповеди у меня засмеялась. Тоже блудливый взор у нее усмотрела… Теперь вот на Машку набрасываешься. Ты Машку не тронь. На ней все держится.
– Ну-ну… Заступайся за нее! Тоже мне, заступник выискался! Посмотрим, что дальше будет. Только от твоей мягкости как бы нам всем плакать не пришлось.
«Матушка что-то совсем разошлась. Выдумывает невесть что. О смягчении нравов нужно будет помолиться», – подумал отец Петр.
Однако, какими бы не были безудержные фантазии попадьи, в них была своя доля правды. В Маше, действительно, многое изменилась, словно ее прежняя жизнь отвернулась и увела с собой все выдуманное, иллюзорное. Осталась только правда, и эта правда была связана с новыми чувствами, которые обрушились на Машу, когда она, казалось бы, уже ничего не ждала от жизни.
ГЛАВА 14
ИНЬ – ЯНЬ
Было начало апреля, а в мягком воздухе уже вовсю чувствовалось дыхание весны. И деревья, и влажная пахучая земля, и небо, пронзительно голубое, высокое, с уходящим ввысь солнцем – все это будоражило, наполняло безудержной радостью.
Деревенские ребятишки весело шлепали по грязным лужам, устраивали запруды и пускали по воде крохотные лодочки, сделанные из сосновой коры. Неугомонный Игорек тоже пропадал на улице целыми днями. Грязный, промокший, с ободранными коленками, он возвращался домой лишь к вечеру и, захлебываясь, рассказывал о том, как звонко, рассыпаясь на тысячи сверкающих осколков, трескается ледяная корка у края ручья, как весело стучит дятел, как рыжие белки скачут с ветки на ветку, и не просто скачут, а почти что летают, растопырив свои крохотные лапки, и как здорово будет, когда наконец-то из города приедет его друг Пашка, и они вместе придумают что-нибудь эдакое, небывалое! Может, возведут крепость. Из веток. А может, даже построят вигвам. Настоящий! Индейский!
Паше затея Игорька пришлась по душе. Несколько дней они искали подходящее место. Тщательно исследовав окрестности, остановили свой выбор на большой поляне. Лучшего места и придумать нельзя! С одной стороны протекал ручей – отличная преграда для врагов, ведь должны же у настоящих индейцев быть враги! С другой, вдали, метров в двухстах, с тыла, возвышался дом Игорька – тоже надежная защита от нападения. А в центре поляны, растопырив кривые ветки, стоял большущий колючий куст. Он надежно скрывал костер, на котором мальчишки собирались кашеварить. Паша для этого даже притащил из дома небольшой ржавый котелок и две алюминиевых ложки.
Целый день не покладая рук ребята трудились: стащили срубленные ветки к кусту, соорудили из них каркас вигвама, плотно перевязали каждую опору пеньковыми веревками, накидали сверху лапника, и наконец-то жилище воинов, увенчанное яркой синей ленточкой – флагом деревенских индейцев – было готово. Уже совсем стемнело, когда мальчишки, уставшие, грязные, с поцарапанными руками и ссадинами на коленках, но чрезвычайно довольные, вернулись домой. На завтра было много планов: во-первых, сделать стрелы, лук, во-вторых – притащить в вигвам мешок картошки и побольше хлеба, ну, и, в-третьих, самое важное и ответственное, – набрать достаточное количество веток, ведь завтра предстояло возводить настоящую крепость!
Утром, едва солнце появилось на горизонте, мальчишки поспешили к новому жилищу. Поляна все так же освящалась солнцем, огромный зловещий куст все так же возвышался в центре поляны, но рядом с ним, там, где еще вечером стоял шалаш, было пусто. Мальчишки смотрели во все глаза. Не может быть! Где же вигвам? Игорек протер глаза, зажмурился и вновь посмотрел на то место, где должна возвышаться постройка – ничего! Ни единого следа вчерашнего дня! Ни одной, даже случайно оброненной веточки! Мальчишки растерянно переглянулись: что за чертовщина?