Плыть против течения
Шрифт:
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
— Альва, — сказал отец.
Это было невозможно. Он убил ее. Я слышала четыре выстрела. И он оттащил ее тело к озеру.
Моя мать была мертва.
Моя мать смотрела на меня.
Она и изменилась, и нет. То, что я приняла за шкуру, было одеждой и волосами, прилипшими к ее телу от воды или жира. Я знала, на что смотрела, и видела ее бледную кожу между дырами в блузке.
Существо в клетке подняло голову, и новая волна ужаса охватила меня, когда у него оказалось лицо Джеймса Баллантина. Я поняла, почему Джим Баллантин
Выстрелы прогремели в другой стороне, и мы с моим отцом закричали им остановиться. Я прижалась лицом к решетке, а телом — к стене, чтобы быть как можно ближе. Существо — моя мать — все смотрело на меня, черные глаза были пустыми. Оно повернулось и убежало. Быстрее человека, но не так быстро, как другие. Изначальные.
— Как? — сказала я. В соседней камере было тихо. Но теперь я понимала, почему он не хотел никому говорить, что уровень воды в озере упал. Почему он охотился один. Почему хотел, чтобы я оставалась внутри.
И почему закрыл дневник, чтобы Жиль не видел, что такие существа были.
Он знал, что она была одна из них. Что она как-то перестала быть человеком и стала монстром.
Я слушала, как кровать в соседней комнат скрипнула, вес встал с нее. Отец отошел от окна. Я тоже так сделала и прошла к двери, села у стены между нами. Мне казалось, что с другой стороны отец повторял за мной.
— Как? — снова сказала я.
Он кашлянул.
— Придется вернуться к началу, — сказал он. — Это долгая история.
— Нам некуда спешить, — сказала я, и он издал смешок.
— Помнишь, ей было плохо, когда мы потеряли кроху… — он утих. — Джим Баллантин говорил, что это было ожидаемо после такой потери. Его Ада потеряла ребенка между их двумя сыновьями. Джим сказал, что лучше вести себя нормально, не трогать ее, сохранять рутину, и она оправится. Это сработало с его Адой. И я так делал. Я тоже опечалился, не пойми превратно. Я был в отчаянии. Но не было времени горевать.
— Почему?
— Нужно было заботиться о тебе, а твоя мама не могла. И в тот год Жиль открыл мельницу, — сказал он. — Это был успех. Крупный. Но это сказалось на озере: колесо забирало много воды, а лето было жарким. Мы боролись каждый день: я заканчивал осмотр, спускался с отчетом, просил его замедлиться, и он говорил мне разобраться, словно я мог магией вызвать воду с неба, — он замешкался. — Он радовался. У него была власть. А я не мог выполнять свою работу, понимал, что не справлялся. И тут мы потеряли ребенка.
Жиль точно радовался — у нас все разваливалось. Может, он думал, что он сломает моего отца, и моя мать приползет к нему.
— Ты помнишь, как она уходила гулять вокруг озера? — сказал он.
— Помню.
— Я думал, ей так будет лучше. Воздух и вода. Пространство, чтобы погоревать. Я думал, это хорошо, что она хотела выйти. И так и было, она приходила в себя, я это видел. Но последней ночью она вернулась другой. Злой. Я подумал, что это было даже хорошо, все было лучше тишины и пустоты. Я ошибался. Она менялась. Видимо, ее укусил один из них.
— Постой, — перебила его я, поняв кое-что ужасное. — Ты знал о них? Ты знал, что они были там?
— Да…
— И не сказал ей? Не сказал мне? — мне было плохо, я мотала головой, словно могла так отогнать знания. — Уровень воды в озере падал, и ты не предупредил нас, что может случиться? И выпускал ее гулять?
— Все не так, как ты думаешь, — быстро сказал он. — Я знал, что они когда-то были, потому что видел те же дневники, что ты нашла, когда был немного старше тебя. Но я не верил, что они оставались там. Я думал, что они должны были умереть в горе. Прошли века, Альва. Ничто не должно жить так долго. Но когда я увидел, как она изменилась у меня на глазах, я понял, что произошло. Да, это моя вина. Но не так, как ты думаешь. Может, если бы я внимательнее читал дневники и понял, что означало то, что озеро высыхало… Может…
Он утих. И я верила ему, потому что если бы он сказал мне о них до того, как я их увидела, я бы не поверила, даже если бы увидела дневники. Я бы назвала это фольклором, выдумкой. Древние люди монстрами объясняли то, что не могли понять. А существа в это время ждали. Выжидали.
Они были слабее после долгих лет плена. Но были сильнее горюющей женщины, хотя она смогла уйти. Не сказала нам. Скрыла. Вернулась домой и стала меняться. За минуты или часы. Потому у них было два вида зубов, как я думала. Одни для еды, другие — для обращения нас в них. Я была права, они были как змеи с ядом в клыках.
Прошлой ночью Кора видела, как один укусил Джеймса — и этой ночью он был на площади в клетке. Все решил укус.
— Они могут превращать нас в таких, как они? — спросила я.
— Если не убивают сразу же.
Я подумала о Коре. Может, я ошиблась, и она не была припасенной едой. Может, они хотели от нее чего-то еще.
— Потому ты стрелял в нее? В ту ночь?
— Я не стрелял в нее. Она напала, скаля зубы. Я пытался — если бы она прошла мимо меня, добралась бы до тебя. Но я не мог выстрелить, хоть она изменилась. Я выстрелил четыре раза, но не целился, следы от пуль остались в стене. И я выбил окно.
Я попыталась вспомнить комнату, следы на стенах, но они были скрыты обоями с цветами. Наверное, нужно было приглядеться, чтобы заметить их.
Крови не было. Она была бы там, где бы он застрелил ее, и много, но ее не было. Ни капли. Я смотрела вдаль, поражаясь, что не поняла этого раньше. Я помнила стекло на полу, еще теплый пистолет, когда я подняла его, но крови не было.
— Она выскочила в окно. Я пошел искать ее, но она пропала — ушла к ним, наверное. Инстинкт звал ее домой после превращения, или туда, где на нее напали. А на следующий день пошел дождь, стал ливнем, и озеро наполнилось. И они снова были заперты.
— До этих дней.
— До этих дней, — согласился он.
Он знал все те годы. И молчал. Давал всем верить, во что они хотели, смотрел на озеро и думал, вернутся ли они. Вернется ли она.
Он сказал мне, что она ушла, так и было. Я спросила, вернется ли она, и он сказал, что не знал.
Это была правда. Все это время это была правда.
— Ты должен был рассказать мне, — о маме, но он не понял и решил, что я о существах.
— Я рассказал бы, когда ты подросла. Рассказал бы все, даже о ней. Я убедился бы, что ты поняла. Есть традиция, передающаяся наомфуилу от наомфуила. Мы проводим три ночи у озера возле горы. Это ритуал перехода, чтобы рассказать старые история и передать знания. Я показал бы тебе те дневники, что ты нашла. После этого тебе нужно было бы их изучить. Понять символы, — он сделал паузу. — Это если бы ты хотела стать наомфуилом.