Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?
Шрифт:
Хип-хоп вобрал в себя всё. Светлана Эдуардовна говорит, что хип-хоп-это импровизация, а народное всегда современное. Конечно хип-хоп - типа инородное. От негров. Это и стиль, и образ жизни. Хип-хоп - он для всех, а народные - это, на самом деле, сложняк ещё тот. Лезгинка настоящая. Или русская присядка. Я по телеку видел. Там они все скачут на метр от земли. Не в кедах, в сапогах! Это нереально. Не то, что мы одной рукой опираемся. Но мне это по фиг, там профи, а у нас все, кто хочет, могут в студию прийти, ну конечно, кто платить может, но я бесплатно хожу - мама договорилась. Мама вообще не привыкла платить, это у неё профессиональное, из-за того, что чиновница. Танцы вообще-то два
Мой главный танец «Эх, яблочко» - там девять поцов. «Эх, яблочко» - матросский танец, все его знают с ясельных горшков и до ансамбля Моисеева. Но никаких бескозырок - это старьё, «архаика», - так Серый Иванович говорит. Я значит такой в майке в полосочку - это вместо тельняшки - и в обычных спортивных штанах.
В хип-хопе все названия на английском. Я в английском вообще тупой. У меня нет репетиторов. Репетитор - это минимум пятихатка занятие. Мама говорит, что придётся, может, и нанять репетитора. Я её вообще отговариваю. Мама ипотеку взяла. Хочет вторую квартиру для меня. Чтобы когда я вырос, то жил отдельно, но неподалёку. Мы ж в папиной квартире живём. Там ещё коттедж у нас должен был быть у моря - но попозже расскажу - обломались мы с коттеджем. А мама, подозреваю, и на новый дом тоже копит. Она все деньги у папы забирает и бежит в банк, меняет на валюту.
Из-за танцев всё и началось. Я и хочу с этого начать. О том, как меня унизили, втоптали в грязь - по выражению мамы. Светлана Эдуардовна как-то спокойно ко всему произошедшему отнеслась. Она назвала всё что случилось - недоразумением. Недоразумение! Ха-ха! Совсем и не "недо". Ещё какое разумение. Продуманное, выверенное, уничтожающее, уничижающее и унижающее. Это и называется ненависть. Это называется сверхъестественное. Всё странное началось пораньше танца. Ну я тоже лох был тупой. Лохами других считал. Что называется обознался. Изощрённо, виртуозно меня сделали.
Началось на хоккейной коробке, в мае. На футболе всё началось. Май вообще жуткий месяц. Страшный. По телеку чувак говорил, что в мае все маются. Я разминаюсь дома под телек, ОФП в хип-хопе - важно. Словечки разные запоминаю. В выходные по местняку по утрам фильмы прикольные крутят, древние. И там чувак прикольный, тоже в конце фильма танцевать стал...
Вот мы с Даньком и другими поцами из дворовой команды в мае маемся. Столько шушеры к нам на хоккейную коробку лезет. Как фруктовые деревья отцветут и тюльпаны в степях ковром всё покроют, все как с цепи срываются. Зиму-то по домам отсиделись, по компам своим и жидкокристаллическим телекам, в апреле-мае наверстать хотят. На тёплом воздухе, на сухом ветерке. То есть наоборот. На сухом воздухе, на тёплом ветерке. Народу на детской площадке - уйма, и на коробке соответственно тоже.
Родоки мелкотни выстроятся за бортиком и смотрят, как их чада по нашей коробке бегают, по нашему покрытию недавно перестеленному. По пятнадцать человек в команде получается, если всех желающих принимать. Ну куда это годится?! Это в мини-то футболе. Я мелкий когда был, к тем, кто сильно старше, не лез. А они! Ну, приди ты утром, прогуляй свою мелкую школу. Никого же нет. Бегай, пинай мяч, тренируйся на коробке. Так ведь - нет. Прутся все вечером. Из детского сада их, что ли, так поздно забирают? Я так одному и сказанул:
– Из детского сада прибежал?
А тот важный такой:
– Я во второ-ом классе уже. Скоро в третий перехожу.
Уже! Я не могу. Я взял этому мелкому и - раз!
– из дзюдо захват сзади и бросок - хряк! В дзюдо главное - быстро сделать захват, это, кстати, не просто. Из дзюдо-то меня давно выгнали, а масутэмивадза[1] навсегда со мной. Знаете, как приятно драться с приёмами. Как классно чувствовать, что увалень рядом с тобой - он увалень навсегда, пусть и выше на голову и косая сажень в плечах. А ты его - хряк!- и он лежит. В общем, пацан этот, мелочь пузатая, грохнуться ещё не успел, встать ещё не успел, а меня сзади кто-то за шкирняк вверх, у меня ворот толстовки аж затрещал. Кто-то большой крупный. Я извернулся и раз - асивадза[2] и сутэмивадза[3] - хряк!
– Ты чё? Дебил?
– слышу.
Пацан этот, гора, стоит и хоть бы хны. Но конечно у меня асивадза спереди не так классно выходит, просто луплю по ногам. Как правило, все падают. Реже стоят. Вот и этот "защитник" устоял. Стоит, зверски пялится, сбивает с боевого настроя. Меня ещё удивило, когда я на этого поцака напал, что у него кроссовки яркие девчачьи. «Ну, - думаю, - сейчас отбегу и крикну ему про кроссовки». «Ты чё, поц, девка?! А чё такие кроссовки напялил, е-е?» Поднимаю глаза, смотрю: а это и правда девка. Огромная-огромная. В смысле, высокого роста. И симпатичная на лицо.
– Ты чё моего брата трогаешь?
– Ничё, - говорю.
– Он мешается.
– Ты чё эту площадку купил?
– Площадка - там, - указываю я на детскую площадку.
– А здесь - хоккейная коробка, здесь люди в футбол играют.
– Ну вот и мой брат играет.
Мне надоела эта бегемотиха, я её и послал. Так и сказал:
– Иди ты, бегемотиха. Коробка - мой татами[4]. Лишним тут не место.
– Оно и видно.
– Эту площадку вообще моя мать утверждала.
– Оно и видно, - заело её.
И тут она неожиданно опять меня цапнула за ворот и несколько раз припечатала к бортику, к сетке. На коробке - сетка прикреплена к бортикам.
Бегемотиха: бум, бум, такая, бум, бум мной о сетку.
Я разревелся. И больно, и обидно, и не по чесноку. Данька не было как назло. Обычно мы вдвоём никому спуску не давали. Кроме Лёхи с Владом конечно. С этими мы не тягаемся. Поревел, поревел и опять стал играть, там в толпе никто и не заметил, что меня нет. Ну пятнадцать на пятнадцать - разве это футбол, это ж издевательство. Больше к мелкому не подходил, да и к Бегемотихе тоже. Она, кстати, скоро сама ушла именно на площадку, и мелкого своего увела. Там перекладина, они через перекладину с мелкими мячик перебрасывать стали - типа пионербол.
Злобу я затаил на мелкого, стал примечать его на площадке, высматривал и сестру его Бегемотиху. Но мелкий чаще был один, а если и с сестрой, на коробку к нам больше не тащился, всё в вышибалы играл. Ничего, - думаю, - рано или поздно появится он на нашей коробке, не сейчас, так осенью, не осенью, так зимой. Если лёд зальют, мараться не надо с этими вадзами[5]. Шайбой зазвездю в фейс, я умею. А то ещё, при удаче, его сапог своим коньком перееду - на коньках такой асивадза. Лишь бы зимой, думаю, хоть минус недельку постоял!