По дорогам жизни и смерти
Шрифт:
Я видела этого Виктора: парень не высокого роста, ниже среднего, но коренастый, крепкий, круглоголовый и, как говорят в народе, лобастый. Что-то угадывалось в нём сократовское… Но куда ему до Анатолия? Жених не отпускал Таню ни на минутку. Он приходил в школу, встречал её с работы, вечерами допоздна сидел в их избушке, водил Таню в кино и однажды пришёл с ней на танцы и сразу же пригласил танцевать. Анатолий тут же пригласил на танец меня и передал ей записку, сказав: «Я жду её на аллее». После танца, извинившись перед Виктором, я отозвала Таню из зала и отдала записку. Прочитав, Таня почти побежала, и я едва успевала
Как только они увидали друг друга, тут же понеслись навстречу. Они летели, как птицы, с поднятыми вперёд к верху руками. Ничего подобного в своей жизни я больше не видела. Это была какая-то потрясающая энергия… Они парили, протянув друг к другу руки, и в этом порыве обнялись и замерли в поцелуе… Но не надолго… Таня вдруг отстранилась, что-то сказала ему, и, повернувшись, каменным изваянием двинулась ко мне навстречу. Анатолий сразу поник, шатаясь, как пьяный, ушёл в темноту…
Я, потрясённая этой несправедливостью, не зная кем созданной, разрыдалась, как дитя, и сразу, не заходя в зал, ушла домой. Таня, молчаливая и бледная, пошла туда, где её ждал Виктор.
Через несколько дней под напором родных и мамы, мучимая раскаянием за своё предательство, Таня согласилась на брак с Виктором. Но я думаю, что здесь сыграла роль её доброта: не могла она причинить боль человеку, который столько страдал с малых лет и, если подумать, был всё же одинок.
Я не видела свадьбы, потому что уехала далеко и вернулась домой только через 3 года. От подруг узнала, что Таня поселилась с мужем после свадьбы в хорошем светлом доме, по тем временам, доставшемся Виктору в наследство от родителей. Живут они мирно, на берегу Ипути, почти у самой воды. Виктор работает на бумажной фабрике рабочим, заядлый рыбак. Таня по-прежнему работает в школе, у них – двое деток: мальчик и девочка; и ещё сказали, что последнее время Виктор стал выпивать.
Анатолий от отчаяния и в отместку женился вскоре на пышногрудой блондинке-финансистке, которую прислали на работу в банк, девушке умной и энергичной. Они живут в своём доме, построенном самим Анатолием; он, как и Виктор, работает на фабрике. И у них – двое детей: мальчик и девочка. Анатолий очень привязан к детям, серьёзно занимается их воспитанием, не пьёт. Он возмужал и стал ещё красивее. Жена гордится им и души в нём не чает, и он отвечает взаимностью. Я вспомнила её, она ходила в танцевальный зал, и подумала: «От такой волевой девицы даже птичка не выпорхнет».
Вскоре встретилась я с Таней, торопилась и не заметила её. Она окликнула меня, мы обе обрадовались встрече. Таня почти не изменилась. Только красота её как-то затерялась в лёгком сером пальтишке и платочке. Так в нашем городке одевались все замужние женщины. Но посмотрев на её лицо и фигуру, сразу поймёшь, что перед тобой женщина редкой красоты. Вот только кисти рук, на них не было перчаток, красивые, как и прежде, чуточку обветрили и загрубели от домашней работы. И после нескольких восторженных слов, видя, что я тороплюсь она сказала: «Приходи ко мне в гости, поговорим… Если у тебя есть ткани на платья, я сошью тебе по самой низкой цене.» У меня был штапельный отрез, и я весной пришла к ним в гости.
Дом, как у всех горожан, простой деревянный, ничем особенным не отличался. Но во дворе и в самом доме потрясала сверкающая чистота, как в избушке Таниной мамы. Никаких лишних вещей, да и откуда в то время они могли взяться? Два помещения: кухня, она же столовая и прихожая, и ещё одно – просторная светлая комната. Виктор был дома. После приветствий, они предложили мне пройти в горницу, в которой всего-то стояла кровать, рядом детская кроватка, стол и два стула. Но я, потрясённая, остановилась, как вкопанная, потому что все стены были увешаны живописными полотнами, окантованные в простые, но аккуратные рамки. Среди них-хорошие копии с работ художников-классиков, но больше всего пейзажей с наших берегов. В них отражалось настроение, чувство художника. Они звучали лирической грустью, столь характерной для нашей природы. Всё это говорило о большом таланте, угадывалась сильная и возвышенная душа.
Я удивлённо спросила: «Чьи это работы?»
И Таня ответила мне не без гордости: «А это Виктора!» Я посмотрела на него и сказала: «На сколько я помню, Вы, кажется, нигде не учились мастерству, но о Ваших работах не скажешь, что это наивная живопись.»
– Учился немного в Германии, а теперь вот, – с какой-то иронией и ноткой сожаления добавил он, – учусь, копируя с репродукций классиков.
Я смотрела то на его работы, то на художника, то на Таню и думала: «Какие же эмоции и возвышенные мысли бушуют в этом крепком низкорослом парне, с головой Сократа?»
И мне стало грустно оттого, что такие прекрасные работы никому не нужны в этом захолустном городишке, и никому из жителей нет дела, что среди них живёт такой мудрый и талантливый художник.
Заметив перемену в моём настроении, Таня сказала: «У тебя в руках свёрток. Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе сшила платье?» Я кивнула, головой, она развернула ткань и стала прикидывать, как его сшить.
Я спросила: «Таня, а сколько ты берёшь за одно платье?» Она вспыхнула, растерялась, и зная, что я не соглашусь на бесплатный пошив, ответила: «Три рубля». Виктор улыбнулся и сказал своим крепким баритоном: «Ты, Таня, за шитьё одного платья скоро будешь брать одну копейку». Она посмотрела на него, как школьница, допустившая ошибку, и ничего не ответила.
Я сделала вывод, что в семье лидирует Виктор, и не только в семье, но и во всём этом захолустье он на голову выше каждого жителя в отдельности и всех жителей вместе взятых.
Чтобы снять возникшее напряжение Виктор опять сказал с улыбкой: «Раз дело пошло к примеркам, мне надо залезть на печь, – и, обращаясь ко мне, успокоил, – оттуда ничего не видно». Он, конечно, кривил душой, потому что с момента моего прихода, он внимательно рассматривал и изучал меня, как художник изучает натуру. Виктор и в самом деле, в один прыжок оказался на печке. Я думаю, что оттуда он тоже наблюдал за нами.
Уходя от них, я отметила, что Таня не смеётся так заразительно и так часто, как в прежние годы…
На примерку я пришла, когда Виктора не было дома. Опять долго смотрела на его работы, как будто открывала какую-то тайну, доселе мне не известную. Во время примерки мы заговорили о прошлом. Таня разволновалась, раскраснелась и стала рассказывать, как живёт Анатолий, какой он хороший муж, не пьёт. А я подумала, что он, отверженный мужчина, будет всю жизнь доказывать, какой он – исключительный муж.