По моей могиле кто-то ходил
Шрифт:
Взяв руки своего друга, она по очереди поцеловала их.
– Я была пленником не камеры, а навязчивой идеи, Франк. Вытащить тебя из этой тюрьмы! День и ночь я повторяла: стены – это чепуха, хотя он и сидит за ними, но он жив! Я ходила гулять в порт. Я смотрела на старые разрушенные укрытия для подводных лодок, они были такими прочными, их так тщательно сработали, а я говорила себе: "Все, что делают люди, так хрупко, что я должна суметь вытащить его оттуда". И я вытащила тебя! – закричала она. – Я вытащила тебя, Франк!
Он моргнул, что могло сойти
– Ты все время жила в Гамбурге?
– Иногда я ездила в Париж.
– Развеяться? – серьезно спросил Франк.
– Чтобы не потерять связь с остальными ребятами. Я чувствовала, что однажды они смогут мне помочь.
– Ребята, – мечтательно повторил Франк. – Что с ними стало?
Она понизила голос:
– О, без тебя вся компания... Как будто на вязанке дров развязали веревку: все рассыпалось. Каждый начал работать в одиночку. Только Паоло и Фредди действовали сообща, только они были милы со мной.
– Ах, вот как! – вырвалось у Франка.
Эта реакция успокоила Лизу. Значит, у него появился интерес, он снова начинает соприкасаться с жизнью. Скоро Франк потихоньку пустится в дорогу. Не нужно торопить события. Сейчас он похож на остывший мотор, его осторожно, не форсируя, следует прогреть.
– Когда я сказала им, что можно попытаться устроить твой побег, они не колебались ни секунды, не сделали ни одного замечания.
Франк кивнул.
– А Париж? – спросил он.
– Что Париж?
– Когда я думал о деревьях, я думал о парижских деревьях.
– Их становится все меньше и меньше.
– Ах, ну да: всюду бетон, – прошептал он. – Впрочем, как и в других местах... Ты себе и представить не можешь, сколько парижских улиц я открыл для себя в этой гамбургской тюрьме. Улицы, чьи названия я не знаю, по которым я проходил всего один раз в жизни, но они снова ожили в моей памяти, с их маленькими лавочками и серыми ставнями на окнах. Улицы Монпарнаса, улицы Нейи, улицы Аньера, а еще – бары, скверы, парк де Пренс. Даже Сена, такая, какой ее изображают на открытках. Когда покидаешь Париж, вспоминаешь о нем как турист.
– Как приятно слушать тебя, – сказала Лиза с зачарованным видом. – Видишь ли, Франк, даже если нас схватят, я думаю, что момент, который мы сейчас переживаем... Понимаешь?
– Да, – сказал Франк, – я понимаю. Нужно уметь умещать всю жизнь в несколько минут.
– Каждый день, – сказала она, – я бродила около тюрьмы. Я писала тебе об этом.
– Да, я читал. Мне даже кажется, что однажды я увидел тебя!
– Правда?
– Я попал в лазарет из-за раны на пальце. Окна там закрашены, но в одном месте краска облупилась.
Он задумался.
– Да, думаю, что это была ты. У тебя есть зеленое пальто?
– Нет, – ответила Лиза.
– Значит, это была не ты. Глупо было думать об этом силуэте в течение нескольких месяцев, воображая у него твое лицо, Лиза...
Взглянув на нее, Франк прошептал:
– Твое прекрасное лицо...
Лифтер пожал руку своему коллеге и отправился за велосипедом, стоявшим в закутке, предназначенном
– До завтра, – бросил ему вслед коллега.
Лифтер, закончивший свою работу, был старым человеком с отекшим лицом. На последней войне он потерял ногу и с тех пор пользовался специальным велосипедом с зафиксированным колесам, на котором была всего одна педаль. Он спустился вместе с рабочими, благоразумно сгрудившимися на тротуарах лифта, – центр кабины был занят автомобилями и мотоциклами.
Когда лифт спустился вниз, лифтер пропустил всех остальных пассажиров, потому что, будучи сознательным человеком, он всегда чувствовал себя при исполнении служебных обязанностей. Оказавшись один, он направился к зияющей решетке и тут-то обнаружил два черных мотоцикла, поставленных на тротуаре. Он удивленно огляделся, никого не увидел и подошел к мотоциклам. Это были подержанные мотоциклы, их просто недавно покрасили. Наконец, старик выехал из лифта и пересек туннель, старательно нажимая на педаль. Выехав из второго лифта, вместо того чтобы уехать, он направился к конторе, где у фаянсовой печки грелись служащие.
– В левобережном лифте кто-то бросил два мотоцикла, – сказал он.
Его коллеги замолчали и недоверчиво взглянули на него. Каждый день в контору приносили забытые вещи: перчатки, велосипедные насосы, сумки и шарфы. Но никто еще не находил двух мотоциклов.
– Скажите-ка, папаша Кути, у вас, наверное, галлюцинации! – захихикал начальник.
Калека пожал плечами.
– Два черных мотоцикла, – сказал он. – Пойдите сами посмотрите.
И лифтер вышел, осторожно прикрыв за собой стеклянную дверь. Его искалеченная фигура скрылась в туманной дымке. Служащие вопросительно посмотрели на своего начальника. Тот снял телефонную трубку и вызвал противоположный берег, чтобы проверить эту информацию.
– Это дорого обошлось, не так ли? – спросил Франк.
– Что? – не поняла Лиза.
– Мой побег. Что, немецкие наемники любят монету?
– Сто тысяч марок, – небрежно бросила Лиза.
Франк присвистнул. Затем, после короткого молчания, спросил с некоторой робостью:
– А как ты их достала?
Лиза опустила подбородок.
– Благодаря Паоло и Фредди, – лаконично объяснила она.
Франк хотел было что-то ответить, но ему помешал какой-то шум, идущий со склада.
До Франка и Лизы донеслись восклицания на немецком языке, затем на лестнице, ведущей в офис, раздались шаги. Друг за другом появились Паоло, Фредди, Баум и Варнер. Фредди и Баум несли свою форму: длинные прорезиненные плащи и плоские фуражки.
– Конец второй серии! – объявил Фредди.
– Удачно? – спросила Лиза.
– В фургоне так мало отверстий, что он все не хотел тонуть, – пояснил Фредди. – Нам пришлось ждать. Представьте себе, что месье Болван (он указал на Баума) забыл выключить фары, они светятся под водой, прямо феерия какая-то.