По праву сильного
Шрифт:
– Ксюша, остановись и объясни мне, что я произошло, пока я тут с непоняток все не разнес к ебеням. Мишка к тебе клеился?
– Клеился? Ну если силком меня зажить у дерева, планируя меня трахнуть, объясняя это тем, что все бабы шлюхи, – это клеиться, то тогда да. Он ко мне клеился!
По мере выплескивания мной истеричных обвинений, пальцы Гордеева все сильнее сжимались на моих плечах.
Молчит? Да кому я вообще это говорю! Ему ж плевать! Я же девочка еще на пару раз. Какая разница, если разок другому перепадет! Пытаюсь развернуться
– А ну стой.
– Теперь стой? Теперь уже не важно, что я замерзла? Заботливый ты мой, – несет меня. – Сам-то себе ничего не отморозил, пока я отвлекала Михаила, чтоб ты тут мог жахаться? Ничего? Пипирка еще жива? В теплом месте отогрелась?
Если вначале упреков Ящер мрачнеет с каждым моим словом, то теперь его лицо вытягивается.
– Это что сейчас было? Ревность? – обалдело спрашивает Гордеев.
– Не дождешься! – я делаю еще одну попытку свалить в закат.
– Ксюша, ты ревнуешь? – продолжает удивляться Денис, вглядываясь мне в лицо.
– Нет, – тявкаю я.
– Да, Ксюша, – довольно улыбается он. – Ты ревнуешь.
– Ты самодовольный болван!
– Ну надо же! Я тебе нравлюсь, – веселится Гордеев. – Домашней девочке нравится плохиш. Охереть!
– Отпусти меня, чудовище! – всхлипываю я, потому что запал кончается, и вместо боевого настроя приходит жалость к себе. – Отпусти!
Но Денис рук с моих плеч не убирает, и я луплю его по груди. Стараюсь, мне хочется его хоть чем-то пронять, но бесполезно. Он и внутри, и снаружи абсолютно бесчувственный. Еще и смеется надо мной.
И выдумывает всякую ересь. Нравится он мне, как же. Лишь бы свое самолюбие почесать.
Устав терпеть мои дилетантские побои, Ящер, не считаясь с моим мнением, просто закидывает меня на плечо и несет в сторону дома. У меня открывается второе дыхание, я костерю его на чем свет стоит, насколько мне позволяет воспитание. Я настолько увлекаюсь, что замечаю Николая с шампурами, только когда мы мимо него проходим.
Гордеев никак не останавливает этот словесный поток, и я не скажу, что я выдохлась, но, когда он поднимается на крыльцо и вместе со мной на плече проходит в дом, я умолкаю сама.
Потому что Денис начинает подниматься по лестнице, и я понимаю, что меня очень скоро ждет расплата. Хотя жертва тут я.
На втором этаже одна из дверей, мимо которых мы проходим, открывается, и я успеваю заметить Ольгино лицо, выражение которого меняется с просто злого на перекошенное, стоит ей увидеть нашу композицию.
– Денис… – открывает было рот она, но Гордеев, не обращая на нее внимания толкает дверь напротив, заходит внутрь и захлопывает ее за собой.
– Ну, что Ксюша, – он довольно похлопывает меня под вынужденно подставленной заднице. – С Мишей я еще разберусь, а у тебя теперь приоритет. Замерзла, говоришь? Сейчас мы тебя погреем.
Глава 25
Погреем? Серьезно?
– А ну отпусти меня! – извиваюсь я
Гордеев ссаживает брыкающуюся меня на кровать. Я вижу его самодовольное лицо. Как же бесит! Плевать ему на то, что чувствую я!
– А вот теперь поговорим, – Денис стягивает свою куртку.
– Ну надо же! – всплескиваю я руками. – Теперь ты решил поговорить? А до этого слов для меня у тебя не было? Даже если у меня нет права голоса в рамках нашего договора, то спешу напомнить, что он не включал в себя никаких Михаилов! И если ты собирался приятно провести время с Ольгой, зачем здесь я? Или надо вам свечку подержать для остроты ощущений? Ну так у рогатого мужа, мне кажется, должно быть на это исключительное право!
– Миша свое получит, – деловито вытряхивая меня из пальто, спокойно отвечает Гордеев.
– Получит? – у меня снова выступают слезы. – Ты хоть представляешь, что я почувствовала? А если бы он…
Губы Дениса, стаскивающего с меня сапоги, сжимаются.
– Я не хочу здесь оставаться, – закрываю я лицо руками. – Этот все мерзко.
– Мы уедем, – обещает он.
Ни извинений, ни оправданий. Просто обещает, что мы уедем.
Ну разумеется. Кто я, чтобы передо мной извиняться?
И что? Он сейчас скажет раздвинуть ноги или обслужить его? Зачем он затащил меня в спальню?
И Ольга, наверное, греет ухо у замочной скважины. Наслаждается моей истерикой. Я жду, что сейчас Гордеев будет снимать с меня свитер, и готовлюсь сопротивляться. Ну как сопротивляться… Помогать ему в этом я точно не стану.
Однако, внезапно я чувствую тяжесть одеяла, упавшего мне на плечи. Отнимаю руки от лица и вижу, что Денис стоит у раскрытого шкафа и достает оттуда уже подушки. Швырнув их на постель, он возвращается ко мне и садится рядом. Спиннывает ботинки и, облапив меня прямо поверх одеяла, заваливается на кровать вместе со мной.
От удивления хлопаю пекущими от слез глазами.
Гордеев подтаскивает меня повыше и прижимает к себе крепче.
– Ты не пойдешь к Ольге? – проклиная себя за сдавленный голос, спрашиваю я.
– Ты зря ревнуешь.
– Я не ревную.
– Хорошо, зря «не ревнуешь», – бубнит Денис мне куда-то в шею. – Оля меня не интересует.
– Но я видела, как вы целовались, – закусываю я губу, понимая, что этой фразой как раз выдаю себя с головой. Себя и отрицаемую мной ревность.
Вздохнув, как будто я пытаю его калеными клещами, Гордеев соизволяет объяснить:
– Ольга устроила сцену, что Мишка с ней плохо обращается, а потом повесилась мне на шею.
Мне кажется вполне в ее духе, но…
– И что? Ты не смог отбиться? – ехидно спрашиваю я.
И только хочу себя одернуть, потому что по идее у меня нет права его упрекать по поводу Ольги, ведь у нас нет отношений, как Гордеев возмущает меня своим ответом:
– Ты еще маленькая и глупенькая.
– Значит, сексом заниматься я не маленькая!
– С сексом у нас тоже пока не очень, – хмыкает Денис.