По праву сильного
Шрифт:
И вроде все давно прошло и быльем поросло, но мне все равно рядом с ним как-то не по себе.
– Тебе на сколько назначили? – спрашивает он, пристально разглядывая меня.
– На сейчас, – отвечаю я, подозревая, что, похоже, наши консультации решили объединить.
Так и выходит.
Лаборантка выглядывает в коридор:
– Егорова? Пантелеев? Оба тут? – она обводит нас взглядом. Под глазами у нее залегли темные круги. – Заходите, Иван Борисович ждет.
Иван Борисович и впрямь нас дожидается, стоя в дверях кабинета и беседуя с кем-то,
– Ксения, Руслан, сейчас мы с вами разберем ваши исправления, а если возникнут срочные вопросы, вы сможете обратиться с ними к Константину, – указывает научрук на своего собеседника. – Мы договорились, что он меня подстрахует, если придется задержаться.
– Конечно, нет проблем, – звучный баритон будто создан, чтобы приковывать внимания. – Можете меня поймать на кафедре, но я на всякий случай оставлю вам номер мобильного.
Я смотрю, как Константин Арзамасов длинными пальцами достает из кармана визитки и протягивает нам.
Сын проректора, кандидат наук, самый желанный холостяк универа, он воплощение сына маминой подруги. Идеален. И вызывает смесь робости и раздражения.
Правда, долго думать о нем не приходится, потому что Иван Борисович открывает принесенные ему лаборанткой распечатки наших работ и тут же обрушивает на нас хляби своей критики.
Куда мне думать про идеал, когда выясняется, что я законченная тупица?
То есть, мне не так это сказали, но смысл от этого не меняется.
Через час, обтекая, мы с Русланом выходим от научрука, проклиная тот миг, когда мы решили податься на научную стезю. У меня даже руки подрагивают, и поэтому я не сразу подцепляю телефон в сумке, который начинает трезвонить и явно бесить одну из преподавательниц, корпящую над каким-то документом. В итоге мне приходится почти все вытряхнуть из сумки на стол лаборантки, чтобы наконец угомонить мобильник.
– Да, мам? – выдыхаю я в трубку, у меня такое ощущение, что все на кафедре готовы меня покусать, а чисто теоретически мне еще потом здесь работать. – Погоди, я сейчас выйду.
– Ксюш, Лешку перевели в другую палату, теперь к нему пускают и даже передачи разрешили.
– Это же прекрасно, мам!
Спасибо тебе, Денис Гордеев!
Мама всхлипывает:
– Он пришел в себя. Я к нему собираюсь, ты со мной?
– Ну, конечно!
– Только прием до часу, успеваешь?
Смотрю на экран: уже почти двенадцать.
– Мам, попробую сразу подъехать в больницу. Если сейчас такси вызовется быстро, то я тебе отзвонюсь.
– Вы куда-то опаздываете? Я могу вас подвезти, – неожиданно кто-то кладет мне руку на плечо.
Вскидываю глаза. Это Арзамасов.
– Если вам в центр… – неуверенно начинаю я, хотя надеюсь, что удастся воспользоваться этой неожиданной помощью. От универа до больницы ехать минут пятнадцать, а если еще и такси задержится, я могу вообще никуда не успеть.
– Не в центр, – улыбается он, – но мне не сложно.
– Спасибо! Вы меня очень выручите! –
Арзамасов подает мне пальто, которое я, перед тем как зайти в кабинет, пристроила на вешалке, и под внимательным взглядом Руслана помогает мне его надеть. Я послушно просовываю руки, перекладывая телефон из одной в другую, и проверяю, все ли я сложила обратно в сумку.
– Я сейчас подгоню машину, спускайтесь.
Когда за Константином закрывается дверь, Руслан не выдерживает:
– На высший бал рассчитываешь?
Глава 21
По дороге в больницу, я нет-нет да и возвращаюсь мыслями к уколу Руслана.
Не замечала за ним раньше подобной злости. И расстались мы вроде нормально, без всякого скандала, само как-то отвалилось. Причин для подобных высказываний у него нет. Я не супер-пупер отличница, но училась всегда хорошо и в аспирантуру поступала на общих основаниях. Не за деньги и не по блату. И Руслан это прекрасно знает.
Стало так гаденько, особенно от того, что человек показал свое лицо неожиданно, когда жизнь и так подбрасывает мне коровьи лепешки одну больше другой. Интересно, сколько он притворяется в жизни?
– Я беру дороже, – холодно отвечаю я на его мерзкую реплику, сказанную на кафедре во всеуслышание в присутствии многих преподавателей, которые в будущем станут моими коллегами. – У тебя не хватит.
И вот надо учиться такие вещи не пропускать через себя, уж я-то как никто знаю, что злой язык – далеко не самая страшная проблема. Я тут могла без жилья остаться, брат мог остаться «овощем», а то вообще его могли убить. Но все равно. Подобная гадость выбивает из колеи. Не важно, сказанная в лицо или услышанная от третьих лиц. Нужно взрослеть и отсекать такое. А то с кафедры я вышла с гордо поднятой головой, а в коридоре у меня слезы на глаза выступили.
Не ной, Ксюша!
Все налаживается. Гордеев помог, Лешке лучше, мама радуется, диссер я напишу, стану кандидатом и утру нос Руслану, который пишет его уже три года, и неизвестно, допишет ли вообще.
Однако, настроение уже не такое радужное. И мысль о том, что многие люди, к которым ты относишься хорошо, возможно, держат за пазухой камень, не дает мне покоя. Часть этого разочарования даже переносится на ни в чем не повинного Константина, и любые его попытки завести светский разговор в машине я игнорирую, отвечая вежливо, но односложно.
Умом понимаю, что предложение подвезти – с его стороны прост жест взаимопомощи, но злость на Руслана за отвратительное обвинение заставляет меня искать двойное дно в поступке Константина. Совершенно безосновательно.
В этом смысле Ящер, у которого с политесом туго, сейчас лидирует среди всех знакомых. Он не пытается казаться кем-то. Гордеев позволяет себе быть таким, какой он есть. Наглый, неприятный, ему не надо никому нравиться. Это, конечно, не достоинства, а недостатки, но в какой-то степени с такими людьми проще.