По рукам и ногам
Шрифт:
– И даже странно, как люди из внутреннего и внешнего города понимают друг друга, – я пнула камень. – Ланкмиллер ладно, он на тебя глянет, ты обделаешься и побежишь его приказы выполнять. А Роза, интересно? Неужели она лично спускается в то болото, чтобы свои дела, к примеру, с Чейсом, провернуть?
– Чейс и Роза? – парень прыснул, он шел чуть-чуть позади, закинув руки за голову. – Прости, конечно, но насколько хватает моей осведомленности, Чейс ее на дух не переносит. Так что пример был плохой.
– Вот, значит, как… – тихо пробормотала я, понимая вдруг, как
– Умничка, – ласково шепнул оно мне на ухо, – ты обо всем догадалась. Вот если бы только секундой раньше…
Он прижал к моему носу какую-то тряпку, я и сообразить ничего не успела, как оказалась под куполом темноты.
***
Обнаружить себя полулежащей и заодно утопающей в мягком кресле – было не худшим исходом из всей этой ситуации, что я сразу же подметила, тихонько приоткрывая левый глаз с целью ознакомления с окружающей обстановкой. Маленькая комната, блещущая бордово-золотыми изысками интерьера. Напротив моего здорового кожаного кресла – еще одно, в котором покоилась Роза собственной персоной, а между нами низкий столик из темного дерева. Марко стоял возле двери, за спиной Розы, как лакей какой-нибудь. А это значит, мои догадки полностью оправдались.
Что ж, хорошее в этой ситуации определенно есть: мои похитители – не десять похотливых мужиков, а вроде как, родная мать и ее скромный прихвостень. Минус, правда, тоже большой: узнает об этом Лакмиллер, вставит мне по самое «не балуйся» за такие похищения.
Я вздохнула, и чуть ли окончательно не утонула в кресле, потягиваясь.
– Проснулась наконец-то, – мягко улыбнулась Роза, опуская на столик бокал вина. – Как ты? Ничего не болит?
– Вроде бы, – буркнула я, от смущения опуская глаза долу. – Марко, а по-нормальному неужели нельзя было? Я испугалась, знаешь ли…
– Если бы я тебе вежливо предложил навестить свою матушку, то получил бы лобовой отказ. Я ведь знаю, ты Ланкмиллера боялась, – он виновато улыбнулся.
– И сейчас боюсь, – я заерзала в кресле, искоса поглядывая на дверь.
И как тут не бояться, когда он мне всю спину так здорово оприходовал. Обезболивающее, к слову, постепенно начинало терять эффект, и хозяйское наказание напоминало о себе все настойчивей. Хотя прежняя оглушающая боль уже исчезла, даже облокачиваться на спинку кресла все еще было неприятно.
– Ты очень удачно вырвалась, – одобрительно заметила маменька. – Когда нам еще удалось бы поговорить без лишних ушей? Не огорчайся, я знаю, как вывести тебя из-под покровительства Ланкмиллера без его согласия. Тебе уже сейчас нет никакой необходимости к нему возвращаться.
У нее был певучий спокойный голос, совсем ни тени стали, в отличие от Ланкмиллерского, иной раз и вовсе пробивавшего до костей. Именно из-за того, что я вслушивалась в интонации, смысл дошел парой секунд позже.
– Это как? – встрепенулась я. – То есть, я могу остаться?
Роза утвердительно кивнула, а я все пялилась на нее, не веря своим ушам. В голову ударил прилив почти эйфории, почти счастья. Это значит, не видеть его гнусной
– Спасибо, – наконец смущенно пробормотала я.
– Марко говорил, ты потеряла память. Если хочешь, могу оплатить курс лечения, – Роза плавным жестом убрала за ухо тяжелую черную прядь. У меня были такого же цвета волосы, только, наверное, куда более облезлые.
– Чувство ужасное, правда. Я хочу вспомнить, но сама, без посторонней помощи.
– Что-то ты сникла, я же не собираюсь давить, все это в прошлом. Я уважаю твои желания и понимаю, как это тяжело принимать собственные решения после нескольких лет неволи. Не переживай ни о чем, а мы будем тебя поддерживать, если понадобится. Ты просто вспоминай потихоньку, а может, лучше и не зацикливайся на этом, само придет.
Роза была такой теплой, что к ней хотелось прижаться. Я смущенная и смятенная своими порывами комкала ткань черных коротких брюк на коленках и не решалась взгляда поднять.
– Переживаешь из-за Кэри? – ласково спросила маменька, ошибочно предположив причину моего состояния. – Не стоит, поверь, у нас и правда не было другого способа это уладить. Ланкмиллер – упрямый баран, бизнес всех делает такими. И даже смерть этой Элен его не проняла, эмоциональный инвалид.
– А вы… – я схватилась за голову, качнувшись вперед, и тихо прошептала. – Только не говори мне, что это ты устроила, пожалуйста.
Такое чувство, будто я на краю пропасти и вот-вот сорвусь.
– Ты видишь в этом что-то предосудительное? – в голосе Розы звучало искреннее удивление. – Она падший человек, шлюха, продающая себя за деньги, да еще и добровольно. Да, дорогая, элитная, но сути это не меняет.
– Зачем, – глухо выдавила я, – чего ради?
– У меня с компанией последнее время не все ладно, приличные заказы ушли к корпорации Ланкмиллеров. Так работать – только престиж растерять. Нужно, чтобы Кэри пошел мне на уступки. Но не просто же так, разумеется. И он ведь знает, что будут убивать еще, только не знает кого. Даже весь свой гарем распродал, как предусмотрительно. Значит, будем наносить удары по родственникам, благо, у Ланкмиллера их предостаточно.
– Ты прости, – так тихо, что не удивлюсь, если маменька даже и не услышит, – но я, кажется, не могу здесь больше оставаться.
Роза удивленно вскинула брови. Есть ли у меня право простить собственную мать? За такое вообще прощают?
Я скользнула к двери, уворачиваясь от Марко, и выскочила в низкий, плохо освещенной коридор. До конца ровно пять шагов, а потом тяжелая металлическая дверь, поддающаяся плохо и со скрипом.
В лицо ударил шквал соленого ветра, и я застыла на месте, впиваясь в металлические перила похолодевшими пальцами.