По рукам и ногам
Шрифт:
Вместо ответа я припала к ее губам.
В ванной продолжать было неудобно, поэтому Алисия, закутав меня в огромное махровое полотенце, вытащила обратно в комнату, чтобы там уже с головой и без стыда предаваться разврату.
Алисия зажигала здорово, и у нее медовым шампунем пахли волосы.
Я запуталась в поцелуях и вздохах уже со второй минуты. Ласки у рыжей были горячие, совершенно бесстыжие, но тем не менее довольно аккуратные. Следила за тем, чтобы больно не сделать? Вела меня уверенно и нежно, ни в едином движении не показывая жесткости или присущего в таких делах ее братцу эгоизма. За это я пыталась отблагодарить в меру своей умелости. Меня бросало то в жар, то
Последняя хоть каплю адекватная мысль была о том, что в области совращения, Алисия еще здорово фору даст своему братцу.
Дьявол, ну почему Кэри не мог вести себя также обходительно?
Он за все время ни разу не был со мной по-настоящему нежным, хотя и до смерти не издевался, конечно.
Я откинула голову на подушку, ощущая, как поцелуи рыжей опускаются все ниже. Простыни под пальцами были уже совсем скомканные, я выгнулась, снова царапая их пальцами и не в силах даже дышать нормально от накатывающих друг за другом волн наслаждения. Пусть это будет что-то в отместку мучителю и его собственническим инстинктам. Учитывая то, что со мной вытворяет Алисия, прямо сейчас мне точно совсем не жаль.
========== Часть 87 ==========
Когда утром следующего дня Алисия заявилась ко мне, чтобы отвести на церемнию, я обнаружила, что почти не могу идти: колени подгибались от липкого неприятного страха. Оттого, что я увижу мертвую Элен, Кэри, одетого в черное, и оттого что я там буду больше всех чужая.
– И не выдумывай глупостей, пожалуйста. Людей много не будет, – успокаивала рыжая, помогая мне привести волосы в человеческий вид и застегнуть платье. – И идти далеко не придется. У нас… кладбище на заднем дворе.
Она спускалась по лестнице следом за мной, что не могло не успокаивать: поддержит, если я поскользнусь или нога подвернется. Учитывая мою нервозность и заторможенность, будет совсем неудивительно. Даже после завтрака силы не восстанавливаются.
Я ни разу не была на заднем дворе. Кладбище оказалось маленьким, видимо, строго-семейным. Некоторые могилы, особенно те, которые были ближе к здоровенному, словно у крепости, каменному забору, имели вид довольно плачевный и забытый. Наверное, наложниц, что принадлежали еще Ланкмиллерскому деду. Наиболее ухоженными были те, где на надгробных плитах виднелись детские фотографии, были такие, на которых фотографий не было, а вместо них на могилах сидели статуи младенцев. Меня посетила догадка, что это, может быть, неродившиеся дети. При таком количестве наложниц не удивительно большое количество детских смертей. Помимо этого выделялось еще три могилы – не забытые. Расположенная чуть в отдалении от других и как-то даже важнее выглядевшая, что ли. О, без сомнения, Вестон Ланкмиллер, дражайший папочка. Рядом еще одна, куда скромнее и, видимо, старше, но точно так же хорошо ухоженная, с надписью «Эмили Ланкмиллер». Кто это интересно. И совсем новая могильная плита в общем ряду – Николь.
Наткнувшись на нее взглядом, я невольно вздрогнула и уставилась в землю. На заднем дворе мы пока что были одни.
– А где другие… наложницы? – опасливо спросила я, последнее слово выдавливая из себя чуть ли не с силой, но более подходящего не нашлось.
– А ты не знаешь? Кэри почти всех продал, – приглушенно, как и я, отозвалась Алисия, словно не желая нарушать священную для такого места тишину.
Продал… Как-то неприятно вдруг в груди екнуло.
Могила для Элен тоже была в отдалении от всех. Точнее сейчас это была пока что яма с бугорком земли рядом, а мне почему-то страшно было рядом стоять.
Дверь черного хода приоткрылась и на пороге появился Феликс. Ах, он тоже будет, оказывается, даже если с самого начала все это не одобрял. Интересно, Кэри сам его пригласил?
– Алисия, – Нейгауз склонился, чтобы подарить ей свои приветственные объятия. – И ты здесь, мелкая? – он, не щадя сил, переключился на меня, и, едва коснулся спины, пришлось, призвав на помощь всю свою волю, душить настырно рвавшийся наружу скулеж.
Но Феликс все равно заметил; платье, хоть и было закрытое, но полностью спрятать следы первого и пятого ударов не смогло.
– Погоди, что это у тебя? – его лицо сразу стало еще более мрачным, не так, как будто он на похороны пришел, а так, как будто пиздюлей кому-то навешать хочет, и я резко сникла.
Мало того, что скрыть досадных последствий унизительного мероприятия не получилось, так еще и окружающих расстраиваю одним своим видом.
– Неважно, – во избежание дальнейшего рассматривается пришлось прятаться за Алисию.
Но это мое «неважно» развеяло все последние сомнения Нейгауза.
– Я с ним поговорю, – коротко заявил он и ничего больше не добавил.
– Оставь, мало того, что тебе прекрасно известно: Кэри не послушает, – запальчиво начала я и тут же сообразив, что в моем положении в истериках уместного мало, сразу же стала значительно тише, даже глаза опустила долу, – да и ему сейчас все, что об стенку горох. Плохо ему, Феликс. Здорово плохо. И совсем не до меня и не до этого.
Нейгауз только губы поджал, ответить ничего не успел, потому что два здоровенных мужичины – могилищики? – принялись выносить из дома гроб. Траурной процессии не было, вслед за ними вышли только Кэри и доктор Фолиан.
Значит, мучитель действительно не хотел разводить больших церемоний, ему было не до этого. Только проститься по-тихому и все.
Дядьки гроб поставили возле вырытой уже могилы и почтительно отошли, давая время собравшимся.
У меня даже сердце екнуло, едва взгляд упал на Элен. Такая спокойная, прекрасная и белая, словно лист бумаги. В подвенечном платье.
Я покойника-то видела только один раз до этого. Ночную бабочку из борделя, ненароком задушенную во время бурной ночки с именитым садистом-бдсмщиком. Пока Чейс провозился, организовывая все, да выискивая цены ритуальных услуг пониже, прошло уже четыре дня, и все это время труп лежал в кладовке для уборщиков. В общем, хоронили девку жутко желтую и с перекошенным лицом, от воспоминания об этом мне даже плохо стало.
С Элен все прощались молча, без фальши и надрывных речей. И не плакал никто. Даже небеса оставались безмолвными, хотя их-то свинец навис так низко, что казалось вот-вот обрушится на землю жутким ливнем.
Небеса молчали.
Все словно замерло, только ледяной, совсем не летний ветер приводил в чувства.
Я упорно избегала глазами Кэри и, кажется, всю руку уже Алисии расцарапала от напряжения. Было больно и гадко на душе, оттого что мир такой, оттого людей убивают просто из чьей-то прихоти, оттого что Эл недавно только, матерясь, проигрывала в дешевые приложения, признавалась в любви хозяину своей золотой клетки, а он тепло ее губ на своих чувствовал. А теперь вот…