По рукам и ногам
Шрифт:
Я с надеждой заглянула в высокомерные глаза Ланкмиллера.
– Даже слышать ничего не хочу. Это кто-то из дома. Кто-то из дома последняя мразь и скотина, и… я не желаю знать, кто.
Кэри вышел, больше ни слова не добавив. Я открыла дверь обратно и, высунувшись в коридор, мрачно буркнула:
– Ну и дурак.
Потом молча взяла Ланкмиллера за рукав, так же молча вернула обратно в комнату и только после этого взялась за еду. Вопреки ожиданиям, много в меня не влезло. «Хозяин» смотрел на все это со скрытом интересом, выжидающе. А я закончила и, отодвинув полупустую тарелку, подтянула
– В заложники меня взяла что ли, – наконец фыркнул Кэри.
– Ты что, собираешься меня оставить одну? Среди своих… гарпий? Особенно сейчас? – я буду давить на жалость.
Внутри все ходуном ходит, как представлю, что останусь одна. В этой комнате на двоих.
– Ты четыре дня безвылазно провалялась чуть ли не в коме и ничего, жива и, похоже, очень даже здорова. Одно дело, что об этом я только совсем недавно узнал.
Это держали в тайне, или про меня забыли? Про меня забыли. Заебись. А он и сам не вспомнил. Хорош.
– Послушай, ты просто не имеешь права оставить меня одну. Раз приобрел, значит, и безопасность обеспечь!
– Если будешь ходить за мной хвостом, все станет только хуже, неужели не понимаешь? Жизнь такая, Кику, выживай или… – он резко склонился к моему лицу, заставив затылком вжаться в спинку кресла.
Я в ответ нахмурилась, стискивая лацканы черного пиджака. В молчаливом ожидании прошла минута.
– И не отпустишь?
– Нет.
– Ладно, собирайся. Я все равно хотел все лишнее из головы выветрить, значит, пойдем вместе. Сколько же с тобой хлопот…
А как ты думал наложниц заводить, Ланкмиллер? Надеюсь, понятие, «выветрить лишнее из головы» не подразумевает под собой ни светской тусовки, ни секса. К счастью, в «развратном бизнесмене» осталось еще что-то человеческое: на набережную меня привел. Но на какую. Она и близко не могла сравниться с той частью, что была неподалеку от бордель-кафе: грязная, заплеванная и замусоленная до основания, сквозь маленькие бетонные плитки, спускавшиеся до самой воды, болезненно-серыми клоками прорастала трава. Там кораблей было много и пятна мазута в море. Я даже не удивилась бы, узнай, что Ланкмиллер ее ни разу в жизни и не видел.
Эту часть впервые видела я. Набережная богатой части города проходила по обрыву. С одной стороны, не так далеко внизу плескалось синее даже в мрачную погоду море, с другой – сосны росли, скамеечки какие-то, аккуратный бордюр. Так высший свет жил.
Я порывисто вдохнула остро-морской воздух. Удивительно, ветер не принес ни запаха мазута, ни рыбы, только соль, хвоя и дождь немного. Судя по лужам, он совсем недавно кончился.
Быстро идти я еще не могла, поэтому, то и дело отставала от Ланкмиллера, а он останавливался и смотрел на меня таким взглядом, будто я вообще умственно-отсталая и потерянная для общества личность. В конце концов, Кэри останавливаться надоело, и он облокотился на белый парапет, уставившись в море. Ветер, из-за которого мне постоянно все плотнее и плотнее в пальто кутаться приходилось, действительно все хорошо выветривал. Я все же развязала неведомый узел длинного легкого шарфа и, схватив его за один конец, наблюдала, как он по ветру развевается, в конце концов, он из пальцев вырвался. Я и опомниться не успела, как Ланкмиллер
– Здорово здесь, правда? Красиво так… – не удержалась я и, тут же спохватившись, выдавила скомканное, – прости, некстати… я тут… со своими восторгами…
– Говори грубо, говори тихо, как знаешь, говори. Не молчи. Только искренне.
– И птицы… – я бессовестно перебила его, даже шею вытянув.
Над нами огромная белая чайка пролетела, скользнула к морю, когтями царапнув воду, и так же резко снова взмыла ввысь.
Пронзительно заныло в груди почему-то и не отпускало, пока она окончательно из виду не скрылась. Эта слабость даже непозволительна. Но красиво-то как.
– Никогда не видела? – не притворно удивился Кэри.
– Нет, но они тут такие большие, здоровские, там встрепанные были, будто другой мир… – я положила голову на перила, – им хорошо. Летишь себе, куда захочешь… А я вот на всю жизнь обречена служить для плотских утех хозяина.
Интересно, он вообще способен понять, что у меня на душе? Теплая ладонь коснулась волос.
– Кику, в конце концов…
Я вывернулась, мрачно огрызнувшись:
– Хватит играть в доброго дядечку. Нихера в тебе души нет. Отпусти меня, всю жизнь же сломаешь.
– Еще раз, – вкрадчиво и негромко начал Ланкмиллер, придавившая меня щекой к парапету, – Еще хоть один раз ты снова заденешь эту тему – верну в бордель-кафе. Думаю, очевидно, что на должность официантки тебе больше рассчитывать не стоит.
Смахнув испарину с виска, он быстрыми шагами направился обратно к дому. Я сглотнула тяжелый ком, помесь обиды, отчаяния и еще чего-то не менее терпкого.
Из-за отдышки я решительно не успевала за Кэри и уже несколько раз просила его подождать. Потом просить перестала. Ну, уйдет он вперед, а я уйду в другую сторону. Если найдут его псы, сделаю вид, что потерялась просто и все дела. Но извращенец эту штуку быстро просек, вернулся и взял меня за руку. Ну как за руку, за запястье. До синяков. И потащил за собой.
– Господин Кэри, что-то вы сегодня бледный, вид у вас не хороший, – прямо у двери нас встретила служанка, Ланкмиллера точнее, я-то была невидимым приложением, – давайте я вам лекарства в кабинет принесу.
– Был бы очень признателен, – сухо бросил он через плечо и обернулся ко мне, – зайди, как переоденешься.
Я даже кивнуть не успела, он уже исчез на втором этаже. Служанка грубо, чуть ли не с рыком, сдернула с моих плеч пальто и демонстративно небрежно повесила в шкаф. Впрочем, как показалось, тут со всеми наложницами так.
Дьявол, как же я все это ненавижу.
Ступеньки под ногами успокаивающе поскрипывали, я намеренно медленно поднялась по лестнице, да и не смогла быстрее бы, а в кабинет Ланкмиллера заявилась без стука, о чем поспешно пожалела: он снова по телефону разговаривал. Ну и черт с ним, обратно выходить не буду, пореже надо громкую связь включать. Голос на том конце провода был прежний, мужественный, глубокий.
– Как ты?
– Нормально уже, – Кэри кашлянул, массируя виски.
– Давай держись там, работы просто по уши, так что на баб поменьше внимания обращай. Дело - прежде всего.