По рукам и ногам
Шрифт:
– Прав, Ланкмиллер. Умереть легко. Только решиться сложно. Каждый человек в конечном итоге сам над собой властен, что бы не говорил ты. Что бы не говорил твой, будь он проклят, «Змеиный зуб». С этим ничего не поделаешь. Сделать так, чтоб ты понял – да, такой он, мой путь. И я пройду его до конца.
– Розмари… – мучитель вздохнул, а в голосе его послышались легкие нотки смеха, которым смеются, когда уже совсем нечему. Меня прошило от этого его «Розмари», словно насквозь. Слишком много чувств в одном имени. – А если я не стану реагировать на твой вероломный акт привлечения внимания
– Себе доктора вызови, – зло прошипела я в ответ.
Зубы заговаривает, мразь. Но, смотрю, отработанная у него схема на этот случай.
Лезвие в итоге все-таки было вытащено и быстро, без прелюдий, полоснуло по коже, вскрывая синие нити. Левое запястье. Правое. Я, поморщившись, сжала зубы. Ну и ничего, подумаешь. Бывало и больнее.
– Подожди, ничего не делай. – Кэри не терял самообладания, только голос у него был какой-то глухой. А так… Даже все тот же противный до чертей властный тон. Я только хохотнула, запрокидывая голову. Ланкмиллер тяжело замолчал на секунду, потом мрачно осведомился. – Уже?
Хорошо меня изучил, сволочь.
– Уже.
Струйки крови лились на кафель, темно-красные. Но как-то слишком медленно для того, на что я рассчитывала. Так у меня будет минут пятнадцать. А то и все полчаса. Я, закусив губу, сделала еще по надрезу выше и глубже, и тут же тихонько зашипела, жмурясь.
– Что, Кику, не получается? – со злым ехидством усмехнулся Ланкмиллер. – Потому что вены надо вскрывать вдоль.
– Я тебе сказала так меня не звать!
– Ах, прости-прости, привычка.
Он выводил меня из себя намеренно. Не знаю, правда, зачем. Просто это, наверное, такая мания к издевательству. Совершенно Ланкмиллерская по сути своей.
Запястья даже как-то забавно пульсировали.
– Слушай… А зачем те, кто вены вскрывают, в ванну ложатся?
– Ну, вода препятствует свертыванию крови и частично наполняет собой вены, эритроциты лопаются… – Кэри отчего-то закашлялся, а потом надолго замолчал.
До ужаса завораживало зрелище растекающейся по полу крови. Она восхитительно попадала в ложбинки меж плитками. Я смотрела то на струйки эти, то на неяркий свет лампочек под потолком. Голова начинала кружиться.
Больно и пусто было только поначалу, а сейчас уже все успокоилась. Душа вошла в какую-то глухую апатию, сквозь которую только одно делание и пробивалось. Поскорее уже все закончить. Я готова. И решимости мне хватило.
Было здорово тихо, и я размазывала кровь по полу указательным пальцем и улыбалась.
Немного страшно только по-прежнему.
Но, наверное, было бы страшней, будь я одна. Если б не знала, что Ланкмиллер по ту сторону двери сидит. Он, кстати, надолго замолчал. Только дышал тяжело и медленно.
– Значит, точно не передумаешь? – Кэри подал голос через секунды две после того, как я его вспомнила.
Выйти наружу сейчас, когда я так близко к исполнению своей мечты? Черта с два. Только… как давно это моей мечтой стало?
– Иди-ка ты нахуй, господин Ланкмиллер, – услужливо посоветовали я. Голос у него был, словно сквозь вату как-то.
Чаша терпения с той стороны двери, видно, переполнилась.
–
– О да, вполне, – вдыхая тугой воздух, я прижалась затылком к двери. И не думала, что умею так идиотски по-счастливому улыбаться.
В ответ глухое:
– Иди ты к черту.
Половина из всего, сказанного им, осталась за гранью восприятия для моего воспаленного рассудка. Сознание уже плавало, и лезвие из пальцев выпало давно. Совсем не странно, что теперь непростая задача – слова в предложения сложить.
– Эй, Кэри?
– М-м?
– А ты по мне траур носить бы стал?
Прежде чем окончательно потеряться в плотно окружившей тьме, я услышала, как Ланкмиллер меня тысячу раз проклял.
========== Часть 51 ==========
Темнота настойчиво рассеивалась, забирая с собой анестезичный эффект. Сознанию уступали место – сознание брало свое и против воли пользовалось шансом приступить к анализу ситуации. Судя по ощущениям, накануне меня избивало человек десять. Феноменальная вымотанность и ломота по всему телу.
Стоять. А что все ж было-то накануне? Ах точно, я пыталась доказать всему моему миру, Кэри, что некоторые вещи в моей жизни решаются пока еще без его согласия. Итак, я, видимо, теперь в аду. Это ведь и самым логичным было бы. Недаром такое отвратительное чувство, будто меня асфальтоукладчиком переехали.
Глаза, чтобы просто удостовериться в догадке своей, пришлось приоткрыть. О, верно, так и есть, ад. Все тот же прежний ад. Та же моя до неприличия маленькая комнатушка. Сущая Преисподняя на земле. Я чуть не взвыла от досады и, больно прикусив губу, чтоб воздержаться от сего импульсивного порыва, уставилась в потолок. Оно даже как-то не верилось. И вроде бы уже все закончилось, так какого черта? Судьба моя такая же, как Ланкмиллер. Не знает меры в издевательствах.
Приглушенные голоса доносились со стороны настежь распахнутого окна. Один принадлежал, без сомнения, Ланкмиллеру. А второй тоже мне смутно-знакомым показался. Ой, неужели тот психолог навязчивый? А он, оказывается, многозадачный дядя. Хоть бы ушел до того, как вскроется, что я уже очнулась.
Июньский вечер раздувал занавески. Была уже ночь, такая тихая и потрясающая. Из окна летом пахло.
Я не стала голову выворачивать, а просто молча лежала и слушала.
– Сейчас беспокоиться больше не о чем. Хотя, с другой стороны, я б так не сказал. Вены вскрывают не от хорошей жизни.
– А от большой человеческой глупости, – раздраженно ответил Ланкмиллер, цокая языком.
– И синяков такое количество – тоже от глупости? – тут же парировал доктор и вздохнул. – Ладно, спорить с тобой, сколько ни бейся, бестолку. Я утром еще заеду ее осмотреть, может, к тому времени надумаешь чего. А вообще, не будь мы хорошо знакомы, совет Анжи давно бы уже о тебе узнал.