По рукам и ногам
Шрифт:
– Феликс, забери меня отсюда, пожалуйста, я понимаю, я уже замучила тебя своими просьбами… Это невыносимо. Больше ничего не спрашивай, просто забери.
– Роуз, ну ты же знаешь, у меня худшие условия для содержания барышень, – задумчиво проговорил Феликс. – Но я придумаю что-нибудь в кратчайшие сроки, даю слово. Ты, смотри, держись там, не смей расклеиваться.
– Ну если уж ты обещаешь, то ладно, – я постаралась улыбнуться, чтобы голос так уж замогильно не звучал.
Это ж надо так мастерски завуалировать гейский гарем под «худшие условия для содержания барышень».
Я подумала о том, что трубку неплохо бы обратно в спальню хозяйскую возвернуть, чтоб Кэри не узнал, а то мало ли, а там и до греха рукой подать. Но эта перспектива представилось мне невозможной, оттого что кабинет показался Ланкмиллеру для празднования маленькой своей победы местом не до конца пригодным. А посему празднование свое он торжественно в соседнюю комнату, опочивальню его, то бишь, перенес.
Это меня ни секунды не радовало, потому что мало того, я теперь свой план шиш осуществлю. Это даже не пол-беды, а малая толика. Вся беда в том, что из моей собственной комнаты выход есть только один. И он-то как раз в покои господина. Я, конечно, понимаю, что расценивать это стоит, как тончайший хозяйский подъеб. Но все же жестоко слишком.
Он небось и том позаботился, чтоб все происходящее за стеной было у меня со всеми прелестями восхитительного акустического сопровождения. Будто стена – не стена, а ширма фанерная. Или у меня слух хороший, и Кэри и правда мразь жуткая, но все происходящее в соседней спальне я ощущала не просто по стонам и рыкам. Я различала все, до самого тихого вздоха, даже до шелеста одежды, и это меня дико смущало поначалу. Я, разумеется, поневоле подслушиватель, но налиться «алым пламенем заката» щекам моим это не капельки не помешало.
Поразмыслив, я пришла к выводу, что ничего сверхаморального в этом нет. В конце концов в Шеле Кэри вообще целый гарем держит, и вот там слышимость уж точно просто «на высоте». Зато все знают, какой хозяин молодец и сколько у него энергии.
Я соскочила с кровати и прошлась туда-сюда, время от времени задерживаясь у двери. Все оттого воображение у меня взбушевалось слишком, и не в ту сторону заработало. Вместо того, чтобы делать то, что оно обычно делает – поводы придумывать для ненависти к хозяину — оно начало мне с мастерством величайшего художника постельные сцены малевать, да такие яркие, что глаз не оторвать. Я даже заметила с нешуточной долей досады, что дыхание сбилось.
А если подумать, у нас уже давно ничего подобного не было, что даже удивительно. И чувство до нехорошего странное. А вдруг это привыкание вызывает? Ведь только обрадовалась, что теперь весь его пыл не будет рушиться на меня, как на тебе… Чертов Ланкмиллер. Даже косвенно любую радость испортит. Я медленно заламывала пальцы. Теперь главное за руками следить, а то не долго и… Не положено столь непристойными вещами заниматься при живом-то господине.
Мне лишь к ужину удалось проскользнуть на кухню незамеченной, когда у Ланкмиллера настал заслуженный перерыв. А после я уж не стала возвращаться в свою импровизированной тюрьму и осталась на подоконнике в коридоре просиживать, комната мне за пол
Через несколько минут ко мне присоединилась Элен. Она выглядела вполне счастливой, только уставшее. Но это уже немудрено.
– Прости, мне показалось, ты не слишком рада тому, что я теперь здесь… – виновато пробормотала она, усаживаясь рядом.
– Показалось, именно. Я все время пребывания здесь не слишком рада. Этому причина не ты, а Ланкмиллерская рожа.
– Да, Кэри говорил, что ты не слишком его любишь, – Райт смущенно улыбнулась. – Скажи, ты давно его знаешь?
– Не слишком-то.
– По-моему, он очень хороший. Самый нежный мужчина из всех, что я знаю.
– Он у нас просто избирательно хороший, – проворчала я, поводя плечом, чтобы широкие полоски бретелек не сползали открывая разукрашенные синяками ключицы. Ей точно интересно, как это я дошла до полу-суицидального состояния? Боится?
– Госпожа Кику, вас хозяин к себе просит, – в проходе выросла горничная, вытирая о передник руки.
Я уже слезла с подоконника, обреченно вздыхая, но в последний момент передумала. Или я собачка ему дрессированная, чтоб по команде к ноге бежать. Даже не так. Я просто не смогла собой справиться, чтобы его не ослушаться. С другой стороны, он говорил о желании меня выпороть…
– Ну… В общем, передай ему, что госпожа изволила его громко и нецензурно послать. На хуй, – хохотнула я, водружая себя обратно, откуда поднялась.
Горничная сделала большие глаза и сокрушенно покачала головой, но видя, что решения своего я менять не собираюсь, ушла-таки докладывать.
– Кику, – Райт удивленно взглянула на меня, на клонясь вперед. – Зачем? Ваши отношения настолько плохи?
– Странно, ничего не могу с собой поделать, – я бессильно развела руками.
В коридоре вновь появилась горничная, уже какая-то более напуганная.
– Идите, госпожа, идите, пожалуйста, скорее, иначе за вами Генрих явится.
– Уже явился, – послышался голос начальника охраны, а я, ойкнув, даже вскочила на ноги. – А ну быстро в свою комнату нырнула и слушать мои указания по подготовке встречи с хозяином!
Спорить с начальником охраны смерти подобно, поэтому я, моментально выпрямившись, как палка – а все от напряжения – шарнирной походкой отправилась к себе в комнату, тщательно преследуемая Генрихом, и ни с кем из присутствующих не прощаясь. Попрощаешься тут. Кабы ноги в целости унести.
Начальник охраны поставил меня посреди малюсенькой спальни и строго оглядел, как будто товар на продажу готовит, не иначе. Меня даже смутил как-то столь тщательный осмотр.
– Ну-ка повернись, – скомандовал он, я, вздохнув, послушно выполнила приказание, упорно недоумевая, зачем ему все эти манипуляции.
Но перечить себе дороже. Итак уж напортачила довольно, стою, можно так сказать, на пороге пропасти. То есть порки. Или чего похуже. Даже не удивлюсь, что ради этого меня на ковер-таки и свистнули. Одну ебет, другую шлепает. Жизнь – красота. Жаль, теперь, недолгая. Я хохотнула про себя. И тут же чего-то испугалась. Нечеловечности своей или…