По рукам и ногам
Шрифт:
– Хоть бы причесалась, вот так! – вооруженный гребнем Генрих сделал пару мужицких взмахов по моим волосам, чудом не оставив лысой, а остальное пригладил ладонью. – Вид, как будто тебя поимело десять трактористов по очереди.
– Ну спасибо, очень воодушевляет, – не скрывая язвительного яда, который не то чтоб сочился, а целым фонтантом брызгался, я отшатнулась от Генриха во избежание дальнейших потерь. – Успокойся. Ты лучше просто скажи, чего он хочет, а я сама себе какой-никакой гардероб подберу. Тебе надо будет только одобрить.
–
Я деловито просеменила к гардеробу и распахнула его настежь. Всех щедро-хозяйских даров и не упомнишь вот эдак, без наглядности.
– Значит, и нижнего белья не надо? – осторожно и со скрытой надеждой на обратное уточнила я, а Генрих твердо покачал головой.
Ну и черт с ним. Я обиженно надулась, снимая с вешалки шелковый халат, сделанный на манер восточного. Этого должно хватить, вроде бы. На сей раз со стороны начальника охраны последовал короткий одобрительный кивок.
– А для каких это целей вся канитель? – осведомилась я, переодеваясь и морду кирпичом делая.
Даже выйти не удосужился. Даже отвернуться. И все же никакого у Генриха чувства такта нет…
– Просто усвой, что направляясь в спальню к господину, не стоит перебарщивать с одеждой. Он этого не любит.
Я завела глаза к потолку. Нет, ему уже сегодня хватит, господину. Скорее всего, он надо мной издеваться будет, не трахать. И работать, гад, умудряется дома, хоть бы смылся куда, дал от себя отдохнуть. А то бесцельное шатание по Ланкмиллерской резиденции стало для меня уже вполне увлекательным хобби.
Генрих проводил меня к пункту назначения и, даже постучавшись, дверь открыл. Потом, слабым тычком в спину толкнул внутрь и сразу же дверь затворил, я даже пикнуть не успела, и все бы ничего, но тычок генриховский, хоть и был безобидный, но задел пояс от халата, который и так с завидной настойчивостью развязывался каждые пять секунд. Уловив нужный момент окаянный слетел совсем, и примеру его последовал уже весь халат целиком, я только в последний момент его придержать успела. И то не «во всех местах», где хотелось бы.
– Ах, Кику, никакая нагота не возбуждает больше, чем полу-прикрывая, – довольно протянул Ланкмиллер обходя меня кругом и останавливаюсь сзади так, что дыхание его обдавало шею.
Кэри был уже без рубашки. То ли ее так после заключения своего контракта из-под стола и не выудил, то ли специально по случаю снял. Чтоб совращалось лучше. Я с трудом, но беспощадно давила в себе инстинкт обернуться и только комкала оставшуюся в руках ткань, размышляя, стоит ли еще ее придерживать.
– Зачем звал? – тихо и рвано вырвалось из груди.
Я шумно выдохнула. На что, интересно, стоит рассчитывать?
Ланкмиллер фыркнул и демонстративно без ответа оставил мое вопрошение.
– Сделаю тебе поблажки по знакомству, – он говорил негромко,
– Нет, – я даже не успела обдумать, как оно уже сказаным вышло и, намертво вколоченное в тишину, так и повисло в воздухе.
– Нет? – Кэри сейчас ужасно змею напоминал. Удава. Ладонь скользнула по обнаженному плечу и шелку халата. – Приятный на ощупь… – мечтательно промурлыкал мучитель. – И прощения попросить тоже не хочешь?
– Кэри, не издевайся, – глухо выдавила я, готовая уже отшатнуться, но Ланкмиллер не дал, прижимав к себе за бедра, и вызывая тем самым тихий обреченный скулеж.
– Мне кажется, тебе не достает внимания. А когда детям не достает внимания, они начинают бедокурить, чтобы его привлечь… Хорошее оправдание, но это совсем не значит, что тебе все спустится с рук, Кику. Баловать наложниц – только делать им в разы хуже. Сколько уже я прощал тебя за последнее время, не припомнишь? Отец бы за такое избил до полусмерти…
– Ты чертовски предсказуем и… совсем не умеешь прощать, – отрывисто вздохнула я. – Только дураку не понятно, к чему ты клонишь. Наказывай, чего уж тут. Заслужила, наверное, признаю. Но прощения просить не буду, к чертям оно мне сдалось. Так что можешь избивать хоть до полусмерти, хоть до смерти с чистой совестью.
Пока я говорила, Ланкмиллер отлепился от меня и направился к камину.
– Нет, – пара хитрых серых глаз устремилась в мою сторону, – у меня свои методы. Ты не переживай, главное тебе понравится.
Мне было как-то до паршивого неуютно и страшно, просто от осознания, что доверять ему так же, как раньше не смогу, и отдаться удушливому ночному угару – тоже. С трудом удавалось противостоять желанию сбежать из спальни сейчас же. Единственным, но весомым зато аргументом было то, что за дверью наверняка Генрих стоит.
– Для начала вспомним правила поведения в хозяйский спальне, – Кэри приподнял брови, ожидая действий с моей стороны.
– Прости, я не смогу. Этот ошейник и «хозяин», костью поперек горла встающий. Прости, – пробормотала я на одном дыхании и так же резко замолчала, понимая, что путного больше ничего не скажу. Хотя об этом давно хотела, и сразу стало как-то намного легче.
– И в этом вся ты… – мрачно вздохнул Кэри, глядя со странным сожалением и укором даже отчасти. – Кричишь о том, что тоже все еще человек, когда уже давно – нет. На тебя взглянуть жалко. Хватаешься за какие-то принципы, словно за жизнь. Но жизнь меняется, девочка моя. И ты меняешься. И ты уже не Роуз. Ничего страшного, что еще до конца не Кику. Ломаются все, даже самые сильные, – мягкие кончики пальцев скользили по щекам и ключицам, мои ладони разжались давно, выпуская тонкий восточный шелк. Пусть он замолчит. Сейчас. Пожалуйста. Пусть замолчит. – Ты дрожишь… Боишься, что ли… Кого?