По рукам и ногам
Шрифт:
– Приоткрой рот, – тонкие губы тронула улыбка предвкушения, от которой даже сердце екнуло.
По позвоночнику словно сосулькой провели, я почти выгнулась от холода и ослушаться не посмела. Ланкмиллер склонился еще ниже, накрывая мои губы своими совершенно… как бы это… Движения, не терпящие возражений? Его язык скользнул по моему, переплетаясь с ним. Я замерла, прислушиваясь к себе. Приятно или… не очень? Но дыхание перехватило здорово.
Кэри, дождавшись момента, когда я потеряла концентрацию, сильно прикусил нижнюю губу.
Я выгнулась и заскребла когтями по одеялу, в воздух сорвался глухой скулеж. Ланкмиллер отстранился лишь спустя несколько секунд, пальцами все еще стискивая мои щеки.
– Не зарывайся, – с мягкой издевкой попросил он, – хозяйское ложе – совсем не место для проповедей.
Нижняя губа саднила и отвратительно пульсировала. Я провела по ней языком в надежде хоть как-то унять отвратительные ощущения, но, кажется, только Ланкмиллера раззадорила еще сильнее.
Он со вздохом поднялся с кровати и направился, ни больше, ни меньше, к «нехорошему» шкафчику, сюрпризы из которого еще ни разу меня не радовали. Ну вот, пожалуйста. Наручники и… это кляп, кажется. Что ж, могло и хуже быть.
– Не обессудь, – непринужденно усмехнулся мучитель, облачая мои запястья в кожу поверх бинтов, – когда ты молчишь – это скучно, но сегодня ты своими разговорами просто всю атмосферу портишь.
Черт, с этой штукой во рту жутко неудобно, не хватало еще, чтоб слюни потекли. Кроме того, я даже как-то беззащитно себя чувствовала, лишенная единственного оружия – языка.
Мучитель отстранился, оглядывая результат.
– Восхитительно. Но ошейника отчаянно не хватает. Не злись.
Я протестующе замотала головой и сразу как-то сникла, когда это успехом все же не увенчалось. Какая гадость, прямо исчезнуть хочется. У мучителя вид довольный до отвратительного.
Кэри до странного задумчиво хихикнул, глядя на меня.
– Извини. Забавно, как ты все это всерьез воспринимаешь, будто ребенок… Покажи мне покорный взгляд, Кику, давай. Тебе не помешает немного… м-м… раскрепоститься. Ты этого сама хочешь и знаешь, что нет в мире наркотика сильнее.
Чем роль комнатной шлюхи для хозяина? Я чуть приподняла брови.
– Многовато презрения, – придирчиво фыркнул Ланкмиллер, и я вздрогнула от хлесткого удара стеком.
– Ух ты, – мучитель весело присвистнул. – Ненависть в твоих глазах растет с геометрической прогрессией. Я даже боюсь сейчас кляп снимать, сколько едких проклятий в свою сторону услышу, н-да?
Последние слова были уже как-то разочарованно сказаны. Еще один удар. Взгляд скользнул по его лицу, и я сейчас же поспешила его спрятать, но и без того почувствовала, как брови мучителя поползли вверх. Да, было в моих глазах кое-что чертовски лишнее… Огромная, безумная, беспомощная мольба все это прекратить.
Совсем чуть-чуть, но это уже непростительная ошибка.
– Кику, взгляни на меня, – негромко попросил Ланкмиллер. – Посмотри
Но я не в силах была глаза поднять.
Тогда он, нависая надо мной, словно смертоносное чудище, лицо за подбородок приподнял. Я, хмурясь, смущенно изучала тумбочку.
– В глаза смотреть! – раздраженно рыкнул он, задирая мой подбородок так, что я едва не задохнулась. Страшно. И, помнится, он мне это запрещал. Пытка продлилась всего пару мгновений.
Щека вспыхнула от пощечины. Я повалилась на кровать, и наступила давящая, словно несколько тысяч тон, тишина. Только звук хриплого, судорожного дыхания помогал помнить, что я не оглохла. Я только позже догадалось, что оно мое, дыхание это. Плечи вздрагивали почему-то.
– Отвратительно, – фыркнул Кэри. Голос презрением отдавал просто жутко.
На затылке что-то щелкнуло, и красный шарик изо рта выпал.
– Что именно? – тихо поинтересовалась я, снова принимая сидячее положение.
– Так издеваться над собой… А ты лицемерка, Кику. И только себе хуже делаешь.
Я непонимающе взглянула на Ланкмиллера.
– Как думаешь, зачем я тебя позвал?
– Зачем еще может хозяин наложницу позвать? – обреченно хохотнула я, не поднимая головы.
– Ничего сказать не хочешь?
Я молчала, сжав губы, пока не щелкнул замок и на наручниках. Кажется, начинаю понимать… Это и вправду отвратительно. Как можно было позволить мелочным желаниям возобладать хотя бы на секунду? Как можно было позволить слабости взять над собой верх? Хуже от того, что он все это увидел. Только понял по-своему. И теперь хочет, что бы я призналась. И что ж мне сказать? «Помираю, как хочу вас, хозяин»? Или «тебя, Кэри»? Вместе с тем я даже немного довольна собой. Все оказалось не так легко, как Кэри предполагал. И не так безболезненно.
– Что же ты делаешь? Это больно, – растерянно пробормотала я, колеблясь. Насколько велико его понимание? Действительно, словно асфальтоукладочным катком…
– Я беру на себя ответственность.
Черт возьми, поскорее бы это кончилось. Поскорее бы Феликс уже… Еще чуть-чуть, каких- то пару дней, и хозяйские сети опутают меня окончательно.
Я неопределенно передернула плечами.
– За всю мою боль? За… все? А не многовато ли ответственности ляжет на твои плечи?
– Это не имеет значения, – щеки коснулись теплые пальцы.
Будто стирая слезы, которых не было.
Кэри смотрел на меня с каким-то болезненным удивлением. Действительно. Он ведь знает уже, что такое ответственность, значит, не должен ее бояться.
Ланкмиллер отвернулся к окну и будто невзначай бросил:
– Феликс недавно звонил…
Я так и замерла, сжав покрывало в дрожащих пальцах. Либо это означает, что мне конец, либо… Ах, что же еще это может означать! Только один дьявол знает, сколько сил мне понадобилось, чтобы просто так выдавить это безучастное: