По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

9. ЧЕЛОВЕК С ЧЕМОДАНОМ

Полчаса у Воробьева. Оперативная группа. Опять— встреча с Зулетой. Немного топографии. Поиски. Ненуж­ный разговор. Медная пуговица. На пасеке. Допрос зверо­лова Итляшева. Третий раз в деле фигурирует чемодан. Вадим Акимович утверждает, что один из трех неизвест­ных — Хапито Гумжачев

Геннадий Максимович задержал у себя Шукаева и Дараева не более получаса, понимая, как дорого время: кончался май, а ни одно из серьезных преступлений

последнего меся­ца еще не было раскрыто.

Секретарь расспросил друзей, как отнесся к их появле­нию Коноплянов, не чинил ли им препятствий, посоветовал без стеснения обращаться в обком в случае необходимости и, прощаясь, сказал:

— На вас вся надежда. Очень уж распоясались банди­ты. А время сейчас не простое. Тревожное время... Читали сегодняшние газеты?

— Очень бегло,— признался Жунид.— Торопились.

— Могу вас понять. Правда, на первый взгляд ничего особенного в газетах нет, но, если все сопоставить и приба­вить то, что нам известно из секретных документов, с кото­рыми вас знакомили...

— Войной пахнет,— сказал Жунид.

— Да.. Немцы усиленно передвигают дивизии у самых наших границ. Что-то готовится. А пакту мне почему-то не хочется верить.

— Может, еще обойдется? — спросил Дараев.— Сталин, наверное, не меньше нашего знает и видит... В крайнем слу­чае — дадим им прикурить...

Геннадий Максимович покачал головой.

— Сталину тоже нелегко. Обстановка в мире путаная, накаленная... Ну, да посмотрим. Счастливо вам. Если что — звоните.

— До свиданья.

— Спасибо.

Когда они подъехали к управлению, оперативная группа, обещанная накануне Гоголевым, уже ожидала их. Двое поку­ривали возле новенького газика Коноплянова. В машине си­дела женщина и двое мужчин.

— Ишь ты,— шепнул Жунид Дараеву.— Даже своего драндулета не пожалел начальник.

— Поздновато хватился,— ухмыльнулся Вадим Акимо­вич.— Воробьев же намекнул, что Коноплянов досиживает последние дни в этой должности...

Навстречу вышедшим из машины Дараеву и Шукаеву направились Семен Дуденко и Абдул Маремкулов.

— Здравия желаю, товарищ майор! — приложив руку к козырьку фуражки, щелкнул каблуками Дуденко.— Куда при­кажете?

— Здравствуй, Семен. Рад тебя видеть. Поедем по рус­лу Кубани от Псыжского моста до станицы Ольгинской... Здравствуй, Абдул... Кажется из этой станицы родом зверо­лов, который ставил волчьи капканы в день исчезновения Барсукова и Кумратова?

— Так точно,— вытянулся Маремкулов.— Оттуда. Но Виталий Николаевич был против разработки и уточнения его показаний. Охотники гай вели... вот и выстрелы, и крики...

Женщина и двое мужчин в штатском тоже вышли из конопляновского «газика» и, подойдя, остановились в сторо­не, возле Дуденко. Жунид сначала не заметил их.

— Довольно,— жестко сказал он Маремкулову.— Ваши предположения оставьте пока при себе. Впрочем, они не ваши А стоило бы иметь свои. Вот когда таковые возникнут, я с удовольствием вас выслушаю.

— Слушаюсь,— недовольным тоном буркнул Маремку­лов и отошел.

Шукаев увидел остальных членов своей опергруппы.

— Здравствуйте, товарищи,— протянул он руку и... встретился взглядом с Зулетой.

Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не сму­титься и не покраснеть. Он только невнятно кашлянул и на мгновение приостановился, торопливо пожал маленькую теп­лую ладонь.

— Вы, значит, с нами, Зулета Хасановна? — выручил его Вадим, тоже здороваясь с ней.

— Да,— ответила она.

Шукаев потряс руку фотографу и дактилоскописту, не­сколько энергичнее, чем это требовалось, облегченно вздох­нул и, уже окончательно справившись с собой, бодрым голо­сом сказал:

— По машинам, товарищи!

Еще вчера по картам и документам они с Вадимом успе­ли примерно изучить район Кубани, который сегодня наме­ревались осмотреть. В трех километрах от восточной окраи­ны пригородной зоны Черкесска, близ реки Псыж, проходит старая проселочная дорога на аул Хабль, а ниже железнодо­рожного моста — скотопрогонная тропа, ведущая к соседне­му аулу Халку. Оба эти пути — и проселок, и тропа — крат­чайшие из Черкесска на Шахар, где расположена ткацкая фабрика. В хорошую по.году, если нет сильных дождей, по ним вполне можно проехать на газике, а если хоть немного раз­везет — только на мажарах и арбах. Проселочной дорогой — чуть больше двенадцати километров, тропой — почти вдвое меньше, в то время как поездом — все двадцать. Правда, пастушья тропа идет напрямик, через густой лиственный лес, подступающий вплотную к обрывистому берегу Псыжа. Имен­но здесь был извлечен из воды труп Барсукова. Тут, непо­далеку, есть лесистый овраг. Рассматривая карту вместе с Жунидом, Дараев предположил, что если убийство соверше­но днем, то скорее всего, где-то в районе оврага. Шукаев тут же добавил, что, если вечером, то вероятнее — холмогорье, огибаемое и рекой, и проселком вблизи железнодорожного моста.

В задачу оперативной группы входило сегодня еще раз обследовать местность, тщательно обшарить все закоулки, осмотреть каждый куст, каждый метр земли, ибо Шукаев, как и Бондаренко, был внутренне убежден, что Кумратова тоже нет в живых. Жунид помнил из материалов дела, как хоро­шо отзывались об охраннике его сослуживцы и односельча­не. Даже исчезновение ружья из его дома не поколебало уве­ренности Жунида в невиновности сторожа. Дараеву он сво­их соображений пока не высказывал, наперед зная, как полезно бывает, если напарник имеет противоположную точку зрения или хотя бы отличную от его собственной.

Дуденко и фотографа Шукаев пригласил в свою машину, чтобы освободить в конопляновской место для проводника ищейки, которого они должны были подобрать по дороге в школе служебного собаководства.

К восьми утра опергруппа была уже возле моста через Псыж, который делал здесь некрутой поворот, устремляясь в ложбину между холмами.

Солнце поднялось над курчавыми, поросшими лесом ма­кушками холмов и как будто остановилось, не решаясь дви­нуться выше и вступить в борьбу с полупрозрачным утрен­ним туманом, застоявшимся с ночи в низинах и балках, стлав­шимся над рекой легким синеватым шлейфом.