По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
Все сходилось.
Именно этот бриллиант был похищен у ювелира Чернобыльского во Владикавказе в 1914 году.
Жунид закрыл книгу и задумался.
Почему, собственно, он пустился в эти ювелирные «изыскания»? Логичного, точного ответа на вопрос не было.
Как и Бондаренко в свое время, Шукаев понимал, что ради простого двухсотрублевого кольца никто, если он в своем уме, не станет совершать разбойничьего нападения на магазин. А такие отпетые типы, как Парамон Будулаев и Зубер Нахов,— тем более.
Настораживало с самого начала скопление фактов, косвенно указывающих именно на особую
Не слишком ли много ювелиров?
Шукаев на всякий случай сделал заявку в регбюро Севе-ро-Осетинского управления НКВД — разыскать ему все, что возможно, на Чернобыльского Самуила Исааковича, в свое время сидевшего несколько месяцев во Владикавказском ЧК по обвинению в утайке золота. Потом его освободили, потому что при обыске найдено было немного.
Особенного ничего не содержалось в письме, поступившем из Орджоникидзе, но одна фраза заинтересовала Жунида: «... в 1914 году у Чернобыльского был якобы украден бриллиант весом в 26,5 карата, весьма ценный, о чем была заметка в «Терских ведомостях».
Ни слова не говоря ни Вадиму Акимовичу, ни Арсену, Жунид раскопал эту заметку в «Терских ведомостях». Он молчал по той простой причине, что ничего конкретного у него не было, даже предположения — так, интуиция, которая постепенно приобретала характер уверенности.
Ну, хорошо! Он бы понял, если бы весь сыр-бор разгорелся из-за такого редкого бриллианта, как тот. Но причем здесь мельхиоровое кольцо?.. Может, это тоже своего рода пароль? Как фуляровый платок Хахана Зафесова?..
Пойди, разберись. Ясно одно — теперь все дороги ведут в Дагестан. Пока молчит Рахман, находящийся между жизнью и смертью, пока закрыл рот чем-то или кем-то напуганный Нахов, надо ехать в Дербент. Если Буеверов еще в Черкесске, то его не выпустят, а если уже смотался, то, сидя, сложа руки, его все равно не поймаешь.
Завтра в Черкесске его удерживает не так уж много дел. Надо, во-первых, передопросить Щеголеву, имея на руках данные экспертизы; во-вторых, предъявить перстень старику Чернобыльскому, обставив эту процедуру как можно остроумнее и неожиданнее, а после обеда показать тот же перстень Паритовой и завмагу. И последнее — попросить Зулету осмотреть Рахмана. Ему так нужно, чтобы Одноухий Тау произнес хоть несколько слов.
Он еще раз достал из кармана перстень, полюбовался причудливыми переливами красного камня при отсвете лампы, положил кольцо в ящик стола, тихонько разделся, чтобы не разбудить Вадима, и лег на свободный диван.
Заснул он сразу, как будто провалился в глубокий черный колодец.
Данные экспертизы окончательно подтвердили версию Шукаева. На ружье нашли отчетливые отпечатки пальцев, сходные с теми, которые сохранились на голенищах сапог, найденных у Щеголевых. И те, и другие были сверены с картотекой регбюро и оказались принадлежащими Алексею Буеверову, осужденному в свое время за связь с бандой ротмистра Унарокова.
Порох в мешочке, изъятый при обыске в доме Улиты, и те несколько крупинок, которые Дараев нашел на подоконнике в комнате квартиранта вдовы Пилипчук, были признаны идентичными. Эксперты произвели их химический анализ, анализ на содержание влаги — все совпадало. Гильзы подходили к ружью Кумратова и тоже имели, правда, неясные, но похожие отпечатки на те, которые были обнаружены на ружье и сапогах. Пуля, извлеченная из трупа Барсукова, была выпущена из ружья Кумратова. На финском ноже с наборной ручкой никто своих следов не оставил.
Итак, здесь почти все ясно. Шукаев еще не представлял себе некоторых деталей, но был убежден, что один из участников убийства Барсукова и Кумратова, скорее всего игравший роль наводчика,— это Рахман Бекбоев, второй, непосредственный исполнитель — Алексей Буеверов, а третий... Третьим мог быть и Парамон, и Хапито Гумжачев, и еще кто-либо пока неизвестный.
Оставалось для окончательного установления истины привезти в больницу охотника Итляшева и пасечника Юсуфа. Если первый узнает в Рахмане человека, который вместе с двумя другими находился в полдень на опушке, в.получасе ходьбы от глухого холмогорья, где, как предполагал Жунид, и произошло убийство, а второй — человека, сидевшего с чемоданом на коленях на бричке, проехавшей мимо пасеки,— то всякие сомнения относительно участия Тау в преступлении, отпадут.
Что ж, он прав: пока Рахман без сознания, пока арестованная Улита врет и изворачивается, а Нахов и вовсе молчит, пока не пойман Буеверов и вообще неизвестно, где он находится, можно ехать в Дербент.
То-то Арсен обрадуется!
А здесь останутся Вадим и Маремкулов.
В Дагестане за домом Омара Садыка, Феофана и «конспиративной» квартирой Нахова, которую он так неосмотрительно покинул, уже установлено наблюдение. Дараев все сделал, как полагается. Полдня не отходил от телефона.
Все это Шукаев знал уже в пять часов утра. Абдул Маремкулов превзошел самого себя. Получив данные экспертизы поздно вечером, он чуть свет уже явился в управление и, как было приказано, разбудил Жунида.. Тот тихонько оделся, чтобы не потревожить спящего Дараева, и вышел с Абдулом в кабинет Гоголева, еще не вернувшегося из командировки.
— Ну, спасибо, Абдул,— серьезно, без улыбки сказал Шукаев.— Очень вовремя. Спасибо...
Лейтенант Маремкулов вышел из кабинета с гордо поднятой головой. Оказывается, слово похвалы приятно! Это было для него открытием довольно неожиданным: до сих пор он не признавал за словом каких-либо ценностей.
Жунид вернулся в «комнату отдыха» и хотел уже растолкать Вадима, но тот сам открыл глаза, тут же подскочил по привычке и сел на кровати.
— Что? Ты почему меня не разбудил? Как там, у церкви?
— Успокойся. Порядок,— улыбнулся Жунид.— Должен же я был дать тебе поспать. Не так часто это нам удается.
— Кольцо нашли? — натягивая брюки, спросил Вадим.
— Найти-то нашли,— Шукаев полез в ящик стола,— но камень в нем не зеленый, а красный...— он пошарил в ящике и, достав перстень, бросил его на постель Дараеву...—