По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

— Чем могу служить, молодые люди? — засуетился он, двигая стулья.— Честно говоря, уж и не знаю... Невже ж опять за то колечко будете спрашивать? Так я ж и не видал его, что могу исделать, когда не видал?

Они сели. Жунид достал из кармана кольцо, но держал его пока в кулаке, у себя на коленях, и смотрел в упор на Чернобыльского, сидевшего напротив него.

— И что вы на меня так смотрите? — заерзал наконец ювелир.— Скажите сразу.

Шукаев медленно поднял руку, все так же не сводя су­рового взгляда

со старика, разжал ее и спросил, отчетливо произнося каждый слог:

— Довольно притворяться, Самуил Исаакович, вы в прошлый раз солгали нам относительно цели вашей поездки в Дербент Вы все еще надеетесь найти «вторую каплю»...

Сначала, увидев кольцо, Чернобыльский подался всем телом вперед, словно хотел отнять его у Шукаева, потом как-то обмяк, ссутулился, и в склеротических глазах его появи­лись слезы бессилия.

— Отвечайте!

— Так что ж... что ж отвечать-то,— бессвязно пролепе­тал он и трясущейся рукой полез в боковой кармашек лет­него чесучевого пиджака. Долго не мог отвинтить крышечку футляра с валидолом, потом, наконец, достал таблетку и, положив ее под язык, несколько минут сидел молча, закрыв глаза.

Они ждали.

Чернобыльский прижал ладонь к левой стороне груди, глубоко вздохнул, покатал таблетку языком во рту и открыл глаза.

— Так и убить старика недолго,— сказал он, открывая глаза.— Разве ж можно?

— Мы хотели бы получить ответ, Самуил Исаакович,— напомнил Жунид, тоже понижая голос.— Ваше волнение..

— И не говорите за мое волнение,— старик, кряхтя и охая, облокотился о край стола.— Я старый больной чело­век, молодые люди, так разве ж долго, спрашиваю я вас, растревожить мое слабое сердце..

— Что вас взволновало?

— Я золотых дел мастер, господа хорошие, хоть и давно не у дел. А вы знаете, что такое настоящий ювелир, кото­рый видел, имел и держал в руках столько, что хватило бы на несколько роскошных жизней!

— Самуил Исаакович,— строго заметил Дараев,— нас не интересуют ваши воспоминания.

Старик слабо махнул рукой.

— То ж разве воспоминания? . Вы спрашиваете — я от­вечаю И не перебивайте меня, молодые люди..

Жунид сделал знак Вадиму Потерпи, мол.

— Пожалуйста, говорите.

— Так вот. Отчего я разволновался? А как вы думаете? Хотя и другая жизнь теперь, и все то, что имело когда-то свою цену, нынче той цены не имеет, но я-то человек старого вре­мени... И нового из меня не исделаедць. Вы сказали,— он посмотрел на Жунида,— «вторая капля»... Чтоб вы знали, прежде и камни имели свои имена. Алмаз, который у меня украли в девятьсот четырнадцатом году, имел название «вторая капля». По-арабски — «Катрантун таниятун». Я, грешным делом, когда вы достали свое колечко и сказали те слова, по­думал, что у вас в руке мой камешек. Чуть Богу душу не отдал. Уж поймите меня, старика, молодые люди...

— А этот перстень вы никогда не видели? — снова рас­крыл ладонь Шукаев.

Старик даже не стал смотреть на кольцо.

— Нет, не видел. Дешевые побрякушки — не по моей квалификации,— он снова прикрыл веки и потер грудь рукой.

Наступила долгая пауза. Жунид не прерывал ее, наблю­дая за Чернобыльским. Все было как будто правильно и объ­яснимо. Именно такой, наверно, должна быть реакция чело­века, некогда владевшего баснословным богатством и под старость вдруг снова увидевшего его отблеск.

Но Шукаева смущало одно обстоятельство. Ему показа­лось, что уже после сердечного приступа он заметил в гла­зах ювелира жадный блеск... при виде кольца. Этот мимолет­ный взгляд был или не был? Может быть, он — плод его воображения?..

И тогда случилось неожиданное. Чернобыльский, вроде бы окончательно оправившись, попытался встать, но рука, которой он оперся на стол, вдруг бессильно, вяло согнулась в локте, ювелир, побледнев, снова рухнул на стул. Если бы его не поддержал Сугуров, он бы свалился на пол.

Они осторожно переложили его на кушетку. Арсен по­мчался к ближайшему телефону — вызывать «Скорую по­мощь».

Это был инфаркт.

Поскольку старик жил один, его отвезли в городскую больницу: дома его не с кем было оставить. Дараев запер входную дверь и передал ключ врачу «Скорой».

— Ну, как вам все это нравится? — спросил Жунид, провожая взглядом удалявшуюся машину.

— Никак,— за двоих ответил Дараев.— Я ему не верю. То есть, не сомневаюсь, что его хватил удар, но ему самому не верю...

— Я тоже,— кивнул Шукаев.— У меня такое впечатле­ние, что мы еще услышим об этом алмазе...

— Выходит, зря ты протаскал и газеты, и книгу,— Да­раев показал на распухший портфель, который Жунид дер­жал в руках.

— Выходит, зря. Кстати, возвратишь сейчас и то, и дру­гое в библиотеку.

— А какая, собственно, разница между алмазом и брил­лиантом? — спросил Вадим Акимович.

— Только в отделке. До пятидесяти граней — алмаз, бо­лее пятидесяти — бриллиант.

— Ты, я вижу, поднаторел в этих делах,— уважительно сказал Дараев.— А карат? Сколько это?

— Около 206 миллиграммов...

— Значит, двадцать шесть с половиною каратов, это больше пяти граммов? Ничего камушек, а?

— Да,— без улыбки сказал Жунид.— На такой пару танков запросто можно было бы построить...

— Ну, что, поехали?

— Едем. Ты, Вадим, пока я займусь с Паритовой и зав­магом, отыщи Итляшева и пасечника. Я почти уверен, что они видели именно Бекбоева с накладной бородой, но нам нужно их документальное опознание. И еще — побывай в театре. Проверь, нет ли какой-либо связи между Паритовым и Ули­той. И он, и она работают вместе...