По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

«Эмка» остановилась за квартал, и они подошли сюда пешком. От стены высокого дома отделилась фигура.

— Ты, Хайдар? — спросил шепотом Анвар Шахтанов.

— Я.

— Ну, что?

— Ничего. Тихо

— Ладно. Мы идем туда

— Мне с вами?

— Да. Это, Хайдар, товарищи из Черкесска

— Здравия желаю! Сержант Латипов.

— Здравствуйте,— протянул ему руку Жунид.— Давай­те попросту Я — майор Шукаев. Это — капитан Дараев, лейтенанты Сугуров и Маремкулов Идемте Ближе познако­мимся

завтра Абдул, Арсен, осмотрите-ка здесь подвалы,— он показал рукой на трехэтажное здание — Они должны иметь сообщение с подвалом вон той хибарки. Той, да?

— Да,— подтвердил Шахтанов.

Будулаев не солгал Одно из многочисленных ответвле­ний заброшенного полуподвального помещения в жилом доме рядом с подозрительным обиталищем грузного человека, явив­шегося из Черкесска (Жунид был уверен, что это Буеверов) соединялось узким проходом с погребом времянки Проход был просто завешен мешковиной

Они проникли в домик с двух сторон Жунид, стараясь не производить шума, открыл наружную дверь своей знаме­нитой отмычкой из набора, полученного некогда от Семена Дуденко, а Арсен и Абдул — через подвал

Времянка была пуста.

Короткий обыск (света они не зажигали, посвечивая себе фонариками) сразу обнаружил немаловажную улику Под раскладушкой, стоявшей незастеленной в одной из двух ма­леньких комнатушек домика, валялся скомканный брезенто­вый плащ с капюшоном. Он весь задубел и засох от грязи и был измазан не то известью, не то цементным раствором. В погребе — молодая картошка, полмешка муки, бочонок с вином, так, во всяком случае, заявил Маремкулов, понюхав пробку.

В комнатах — никакой обстановки. Два колченогих сту­ла, матрац на полу, накрытый грубошерстным одеялом, мат­рац на раскладушке и груда пивных и водочных бутылок на кухонном столике-шкафчике возле плиты.

— Больше нам здесь делать, по-моему, нечего,— сказал Вадим Акимович, гася фонарик.

— Поедем к ювелиру,— решил Жунид.— Но сначала — вот что. Анвар, я думаю, мы оставим здесь, внутри, Хайдара и лейтенанта Маремкулова. Устроим им мышеловку. Чем черт

не шутит — не исключено, что они возвратятся... Помните, в «Трех мушкетерах» у Дюма гвардейцы Ришелье организо­вали такую мышеловку в особняке Бонасье? Вот и мы поза­имствуем из классики...

— Кто-то должен сделать это же в слободке, у Феофа­на,— напомнил Дараев.

— Арсен. Мы завезем его,— обращаясь к старшему лей­тенанту, сказал Шукаев,— даже если придется дать крюк. У Феофана надо тоже оставить засаду. А у Омара Садыка нам

с Вадимом хотелось бы побыть подольше.

— Есть! — воспринял это как приказ старший лейте­нант.— Едем!

— Сейчас. Еще осмотрим двор.

Старый довоенный «форд» стоял во дворе. В машине они ничего не нашли, во дворе — тоже. Ключа от зажигания не было.

— Все-таки мне кажется, что они вернутся,— сказал Жунид.— Преступники обычно группой идут на дело, но раз­бегаются по одному. Когда запахнет жареным, у них — каж­дый за себя... Ладно. Поехали!

В слободке они задержались не более пяти минут. Наб­людавший за домом цыганского барона оперативный сотруд­ник местного угрозыска, торопясь и робея перед краевым начальством, доложил, что с утра никаких перемен нет... Никто не являлся. В доме, скорее всего, пусто.

Обыск у барона они тоже сделали очень поверхност­ный — не было времени. В сундуке нашли довольно много отрезов, поношенных вещей, вероятно, краденых, две обой­мы патронов от пистолета. Оружия не было.

Оставив Арсена, уехали.

За усадьбой Омара Садыка никто в тот вечер не следил. Дербентскому управлению тоже не хватало людей. Пост был снят днем, часов в пять.

Попали они к шейху не сразу. Пока Жунид возился с калиткой, пытаясь отворить запор снаружи, во дворе подня­ла оглушительный лай собака, метавшаяся на цепи, судя по лязгающим металлическим звукам, разносившимся по всему переулку.

— Кто? — спросил изнутри женский голос.

— Милиция! Открываете,— приказал Жунид.— Анвар, вы останетесь здесь. Если кто появится — берите сразу, без разговоров.

— Есть.

После долгих расспросов и препирательств, женщина впустила их. Это была еще довольно красивая смуглая горян­ка лет сорока. Закрываясь рукой от света фонаря, она неохот­но повела их в дом. По дороге цыкнула на бесновавшегося пса. Тот умолк, но продолжал рычать, пока за ними не за­крылась дверь прихожей.

— Где мастерская? Быстро!

Она молча показала вниз. С веранды, по-видимому, опо­ясывающей дом с трех сторон, исключая фасад, в подвал вели крутые каменные ступени.

Спустившись, они очутились перед дверью, окованной медными листами.

— Как вас зовут? — спросил Шукаев у женщины.— Вы жена Омара Садыка?

— Бахор. Не жена. За домом смотрю.

Она говорила отрывисто. В ее чуть раскосых, очень круп­ных черных глазах Жунид не заметил ни боязни, ни озабо­ченности. А голос ее, глуховатый, низкий, казался злым.

Бахор подняла с полу почему-то валявшуюся здесь гирю от ходиков и с силой стукнула три раза в медную обшивку двери.

Ей пришлось повторить эту манипуляцию три раза, пока, наконец, за дверью не послышалось шарканье ночных туфель. Кто-то подошел к двери с той стороны, постоял молча.

— Открывайте! — крикнул Вадим Акимович. Никакого ответа.

И вдруг человек за медной дверью издал странный звук, заставивший обоих вздрогнуть. Это было нечленораздельное мычание. Но Бахор нисколько не удивилась.

— Манаф,— сказала она.— Он глух и нем от роду.

Мастер. Патент у хозяина есть. Не знаю, чего хотите...