По следу аркуды
Шрифт:
– Угу.
– Когда ты быстро идешь, у тебя на лбу, вокруг носа и рта белое-пребелое пятно разливается, а губы синеют. Ты сердечник, признайся?
– А чего признаваться. Все правильно. У меня даже освобождение от физры было. Отец говорил про какой-то клапан. Надо мной смеялись даже, мол, здоровяк, а как девчонка. Я ведь тогда, чтобы доказать, что я пацан, с ребятами на станцию пошел на дизелях кататься. Ну, знаете о чем я…
– Знаем, знаем, – осуждающе произнес Клим. – Это тогда один из ваших под поезд попал?
– Ага. Воробей, то есть Тимка Воробьев. Он самый смелый из нас был. Никакой
– Да-а-а-а, и не было бы у нас друга Дизеля, – улыбнулся в темноту Грек. – Хорошо, что ума хватило больше не рисковать. Так значит, ты сердечник?
– Говорю же!
– А когда у дреговичей жили, часто сердце болело?
– Часто, особенно в кузне. Как подниму тяжелое, так хоть ложись – такая слабость. Думал, накачаю мышцы, легче станет. Когда в пещеру тебя, Грек, мы тащили, я только об одном думал – не упасть. Сердце из глотки наружу выдавливало. А сейчас я его вообще не чувствую. Что за дела?
Помолчали. Каждый решал про себя задачку со всеми неизвестными. Почему Грек внезапно выздоровел? Почему Дизель больше не задыхается и бежит с ними наравне? Куда пропал волк? И что их ждет завтра?
Сквозь разрывы в кронах деревьев сверху на них глядел узкий серп месяца, освещая малое пространство вокруг себя и не беспокоя темноту внизу, на земле. Звезды перемигивались между собой, а особо шаловливые вдруг срывались с небосклона и летели в неизвестность, уже в полете поняв, что назад никогда не вернутся.
Подергивались черной золой догорающие угли в костре, возле которого вповалку, прижимая к себе оружие, спали воины Ужона. Сам вожак, прислонившись спиной к мощному стволу дерева, дремал и видел во сне широкую степь, табун резвых кобылиц, детей, бегущих навстречу, и полное блюдо жирных, дымящихся белым парком кусков мяса. Даже во сне он чувствовал его запах, непроизвольно причмокивал и сглатывал слюну.
Но даже сквозь такой приятный сон он слышал звуки леса, крики ночных птиц, сонное бормотанье своих воинов и тихое позвякивание уздечек на шеях стреноженных коней. Командир должен спать вполглаза, вполуха. От этого зависит и его жизнь, и жизнь его воинов.
Неудачным был поход для отряда Ужона в составе войска Великого Айды, который пообещал всем богатую добычу, сотни пленников, молодых дев на продажу, коней и другую домашнюю животину, чтобы порадовать свои семьи. А на деле князь Будимир, двоюродный брат Всеволода, устроил засаду у пяти холмов, заманил в западню, оканчивающуюся непроходимым болотом. Воины князя навалились, казалось, со всех сторон сразу, успевай только поворачиваться и отмахиваться саблей. Хорошо он, Ужон, сообразил, что надо отойти за один из холмов и, скрываясь в зарослях глубокого оврага, не сворачивать на юг, а напротив, двинуться севернее пяти холмов. Воины князя не ожидали такой хитрости и пока расправлялись с теми, кто пробивался на юг, потеряли из виду небольшой отряд Ужона. Петляя по лесам и обходя болотистые места, отряд оказался в глухомани, где часто попадались каменные люди, равнодушно глядящие на белый свет каменными зрачками. Ужон от своего отца знал, что это происки волхвов, которые обращают в камни неугодных. Но те же волхвы могли камень превратить в золотой слиток, могли одним
– Если удастся заставить такого волхва служить, никто тебе не будет страшен, и станешь ты великим воином, и все соседи подчинятся тебе, – наказывал перед походом отец. – А золота у тебя будет столько…
Очень хотелось Ужону найти и привести отцу волхва. Когда один из дозорных увидел среди камней на вершине горы фигуру в темном плаще, Ужон был уверен, что напал на нужный след. Он двинул отряд в гору, а самых лучших воинов послал выследить волхва. Они заметили, как тот скрылся среди валунов, и Ужон понял, что там есть пещера, хотя входа в неё и не разглядишь со стороны. Теперь оставалось главное – сказать заклятие, чтобы на какое-то время лишить волхва его силы. И можно будет брать его!
Спешившись, Ужон достал из-за пазухи старинный свиток с написанными кровью словами. Отец говорил, что читать слова надо задом наперед. Только так можно подчинить волю волхва. Отойдя в сторону от своих воинов, Ужон с трудом прочитал слова в обратную сторону, чуть не сломав язык. Потом спрятал свиток и послал воинов захватить волхва. А те привели ему четырех босяков, грязных, лохматых, испуганно озирающихся, словно не узнающих, где они находятся. Волхва нигде не было. И даже следов его не смогли рассмотреть. Не дался им в этот раз волшебник. И свиток не помог. Эх, что скажет отец, когда узнает, что он, Ужон, упустил такую возможность!
Но теперь они движутся вслед за солнцем, а у Славунь-реки свернут на юг и помчатся быстрее ветра к дому. Но без добычи им возвращаться стыдно, поэтому четверка пленников это только начало. Будет у них и скот, и кони, и красивые женщины, и разное добро.
Только одно беспокоило вожака: в этих местах есть женщины-воительницы, которые страшнее самого свирепого воина. Одним ударом они рассекают человека надвое, их стрелы пробивают любую кольчугу, а удар кулака может перебить хребет лошади. Ужону было любопытно увидеть воительниц и в то же время страшновато. Но он дал себе слово, что если удастся ему взять в плен такую, то он её не выставит на продажу, а заставит воевать в своем войске. А если несколько таких воительниц? Равных ему никого не будет!
Сладкие грезы усыпили Ужона, и впервые за весь поход он уснул безмятежно, видя себя во сне с добычей, со славой и с красоткой в седле позади себя.
Спи, Ужон, спи, убаюкивал лес. Спи, Ужон, спи, журчал под корнями деревьев родничок. Спи, Ужон, спи, шептало ему в ухо неизвестно откуда взявшееся на полянке дуновение ветерка. Спи, Ужон, спи, все будет так, как ты хочешь. Может быть.
Грек тоже задремал, когда чья-то ладонь закрыла ему рот. Он дернулся, но невидимый в ночи человек прошептал:
– Аз высечи ны (я тебя освобожу).
Грек вывернул шею, но никого не увидел, только почувствовал, как что-то холодное просунулось под веревку, стянувшую руки. Ура, руки свободны! Да только они его не слушались – кровь застыла, пальцы и кисти опухли до неузнаваемости. Он попытался восстановить кровообращение, потирая руки об себя. Больно!
– Эй, – тихонько позвал он неизвестного освободителя. – Ты где, ты кто?
В ответ тишина, а потом сопение – так сопит только здоровяк Дизель.