По следу аркуды
Шрифт:
Друзья не поняли, что свернули с прямой дороги, и теперь шли не к самому озеру, а взяли чуть левее. Когда в темноте они вышли к непролазной протоке и по молчаливой команде Ополка забрались в самую гущу колючего кустарника, переплетающегося с высокой и режущей, как бритва, травой, то засомневались в разумности действий своего проводника. Но заметив на его лице гримасу страха, повиновались. Мальчик тоже лез с ними до самой воды. Там он срезал несколько камышин, роздал их парням и показал, что следует делать. А следовало зажать один конец камышины в зубах, обхватить её плотно губами, а нос зажать пальцами и таким образом опуститься
– Голка мае? (шум слышите), – еле различили они слова Ополка. – Возе елико борзо (садитесь быстрее). Елико долже (как можно дольше).
Парни повиновались, хотя ничего опасного не слышали. Но Ополку можно было верить, если сказал, что опасность близка, значит, так оно и есть.
За день вода в протоке прогрелась до самого дна, поэтому умереть от холода им не грозило. Но держать лицо вверх и дышать через камышину, тут нужен был навык. Но если не хочешь снова в плен, будь добр, терпи.
Сам же Ополк вылез из чащобы и огляделся в сгущающихся сумерках. Ничего подходящего. Хотя…есть! Как вратарь за мячом в угол ворот мальчик прыгнул в сторону и накрыл своим худеньким телом выбежавшего не вовремя лесного зверька. Это была речная крыса. Сытая после охоты и привыкшая к тишине родных мест, она не ожидала, что сама станет добычей. Мальчишка в секунду оторвал крысе голову, побрызгал кровью вокруг лаза, через который прошли друзья, вывернул тушку наизнанку и нисколько не брезгуя начал обмазывать себя кровью и внутренностями несчастного зверька. Особенно тщательно он обмазал ноги, руки и все открытые места, пошаркал истерзанной тушкой по волосам и лицу. Теперь хорошо.
Потом Ополк прыжками добрался до дерева, которое приметил еще раньше. Среди других это дерево отличалось тем, что имело почти голый ствол. Не было ни одной лишней ветки, ни густой листвы, чтобы на нем спрятаться. Но именно такое дерево Ополку и нужно было, чтобы обмануть врагов.
Остановился. Глянул на то, что осталось от крысы, и вонзил в неё зубы. Он рвал мясо, но не откусывал и не глотал. Сплюнув под ноги и утерев окровавленный рот, мальчик бросил тушку к подножию дерева, а потом сам по-обезьяньи забрался на самую вершину, приник к стволу, слился с ним и приготовился ждать. Главное, чтобы друзья не обнаружили себя.
Тягостно проходила минута за минутой. Лес жил своей жизнью. На протоке, в теплой воде, резвилась мелкая рыбешка, жабы исполняли свои ночные серенады, изредка лесная птица пролетала по-над берегом, высматривая добычу. Вот и месяц показался из-за вершин вековых деревьев. Осветил божий мир, разогнал нечистых духов и, собрав вокруг себя крупные и мелкие звезды, продолжил рассказывать историю сотворения мира. Он помнит всё. Было бы кому слушать. А звезды притихли, перестали легкомысленно переглядываться, проявив уважение к старику. Они еще успеют повеселиться перед самой утренней зарей, а некоторые самые смелые как с ледяной горы помчатся вниз с небосклона. Ух, и весело!
Ухнул филин и замолк на полуфразе, жаба, только что взявшая высокую ноту, поперхнулась и всем своим раздутым телом плюхнулась в воду. Вот ветка орешины качнулась против дуновения ночного ветерка. Ополк напряженно вглядывался в тени под деревом, на котором схоронился.
Прелагатай!
А прелагатаи остановились, закрутились на месте. Слышно было, как они втягивали носами запахи. Один из преследователей опустился на колени и как собака начал вынюхивать следы. Но в нос бил запах свежей крови крысы. На коленях прелагатай добрался до дерева и обнаружил истерзанную тушку зверька. В неверном свете месяца он пытался разглядеть следы зубов, но тщетно. Отбросив тушку, лазутчик поднял голову к вершине дерева. Голый ствол. По такому взобраться мудрено. Да и спрятаться средь бедной листвы негде.
Лазутчики сошлись у голого дерева, о чем-то посовещались и повернули в ту же сторону, откуда пришли.
Вновь наступила тишина. Слышнее стали шорохи листвы, треск веточек, по которым прыгали невидимые зверушки, завела свою песню жаба, её поддержали и другие жительницы протоки.
Но Ополк сидел на дереве как приклеенный. Куда торопиться? Им теперь до утра отсюда не двинуться. Так лучше уж оставаться на своих местах, чем шарахаться по ночным дебрям.
Ноги и руки Ополка дрожали от напряжения. Надо бы поменять положение, а то и свалиться можно. Но этого делать нельзя, потому что можно попасть прямо в руки лютых.
А-а-а-а, вот и они! Прежние прелагатаи, уже не таясь, вышли на открытое место. Видимо, они сделали вид, что ушли, а сами отсиживались в кустах. Но никакого движения, никаких посторонних звуков. Значит, они где-то ошиблись, взяли не тот след! Ужон их побьет!
Ну что за народ эти росичи! Зайдут в лес и словно растворятся. А может, и вправду, как говорят их мудрецы, росичи могут оборачиваться в волков и медведей, в кабанов и лосей. Только были людьми, а вот уже бегает семья кабанов! Не-е-е-т, надо выбираться из этих диких мест, пока целы. А добыча…ну что ж, бывает, и уходит добыча.
Сплюнув в досаде под ноги, лютые скорым шагом двинулись на запад, и только месяц с усмешкой смотрел им в след. Глупые, глупые! Даже у него, старика, глаза лучше видят: вон весь камыш качается в одну сторону, а четыре камышины стоят на месте. А на этом дереве в одном месте кора чуть светлее, а лишайник так высоко не забирается. Веселая игра прятки! Он, месяц, тоже иногда разыскивает звезды среди туч или ночных облаков. Редко, когда не находит, значит, не найдет никогда – сорвалась в бездну. А из той бездны ни одна еще звездочка не вернулась.
Загрустил месяц, побледнел – заря торопит: уходи, мой черед!
Не чуя рук и ног, сполз с дерева Ополк, побрел к протоке. Кровь зверушки запеклась, стягивала кожу, хотелось быстрее смыть её с себя. Но вначале узнать, живы ли друзья. Они молодцы, не подвели: ни звука, ни шороха. Уж на что прелагатаи лютых опытные следопыты, а не прознали, что совсем рядом с ними прятались сбежавшие пленники.
Мальчик ступил в воду, схватился за камышину. Тут же из воды показалась рыжая голова Ярика. Почувствовав движение, остальные тоже покинули свое убежище. На друзей больно было смотреть: бледные до синевы лица, тела трясутся от холода и усталости, ноги судорогой свело. Молча выбрались на сухое место, свалились в изнеможении. А Ополк, напротив, залез в воду как был в одежде и пучком травы начал стирать себя запекшиеся пятна крови.