По следу единорога (Сказание наших ночей)

Резник Майкл Даймонд

– В моем Манхеттене их нет.

– Конечно, есть, только называются по-другому.

Они вышли к перекрестку, и вороной остановился на красный свет. Воспользовавшись случаем, Мэллори оглядел поперечную улицу.

Перед всеми дверями стояли швейцары, одетые один экзотичнее другого. Интерьеры зданий, тонущие в приятном полумраке, являли взгляду сплошной плюш да бархат, холодный ночной воздух далеко разносил визгливое хихиканье. Швейцар ближайшего к углу здания - высокий, бронзовокожий человек в тюрбане, золотом блестящем жилете, бархатных панталонах и туфлях с загнутыми кверху носами - убедительно расписывал достоинства

заведения прилично одетому господину, казавшемуся нормальным во всех отношениях, если бы не пара крыльев за спиной; в конце концов он кивнул, дал швейцару немного денег и вошел в здание, где воздушная, полуодетая девушка тотчас взяла его под руку и повлекла прочь.

– Улица Похоти?
– предположил Мэллори. Эогиппус кивнул.
– А почему она примыкает к улице Раскаяния? Что, в этих заведениях клиентов обирают до нитки?

– Нет, они дают клиентам в точности то, что обещают: разнузданный разгул плоти при полном отсутствии неприятных эмоциональных последствий.

– Похоже, они отрабатывают свои денежки, - заметил Мэллори.

– Верно. И все равно большинство посетителей рано или поздно заканчивают на улице Раскаяния.

– Как я понимаю, улица Чревоугодия сплошь состоит из ресторанов?

– И все они до единого - четырехзвездочные.

– Они тоже дают клиенту все, что он хочет?

– Больше, - мрачно бросил Эогиппус.

Красный свет сменился зеленым, они проехали короткий квартал, свернули налево, проехали еще квартал и свернули направо. И снова облик окружающих строений разительно изменился: неоштукатуренные здания из красного кирпича ухитрялись выглядеть пыльными даже под снегом, вдоль обочин стояли ржавые "Нэши", "Студебекеры" и "Паккарды", не трогавшиеся с места уже много лет, под каждым фонарем приткнулся истощенный бродяга, а на дверях большинства магазинов висели таблички "НЕ РАБОТАЕТ".

– Улица Уныния?
– догадался Мэллори.

Эогиппус кивнул, а вороной остановился.

Мэллори поглядел на черные плотные гардины за окнами.

– Тут какая-то ошибка.

– Это улица Уныния, 124, - ответил вороной.

– Но ведь это похоронная контора!

– Тут уж не моя вина.

Спешившись, Мэллори поставил Эогиппуса на тротуар, затем обернулся к вороному.

– Побудь здесь. У меня теплится подозрение, что в телефонной книге какая-то ошибка.

– Тебе нужен был транспорт до улицы Уныния. Я его обеспечил. Мои обязательства перед тобой выполнены.
– С тем конь развернулся и затрусил вдоль по улице.

– Отличный у тебя друг, верный дальше некуда, - язвительно заметил Мэллори.

– Он испытывает ужасные муки, - ответил Эогиппус.
– У него больные ноги, а под нашим весом, да на снегу...

– Знаю. Просто у меня сложилось впечатление, что вину за все свои несчастья он возлагает лично на меня.

– Он возлагает вину на все человечество, - возразил Эогиппус.

– Что ж, по-моему, небольшая толика молчаливых страданий подействует на него весьма благотворно.
– Мэллори вновь обернулся к зданию, секунд пять молча разглядывал его, потом подошел к парадной двери, нажал на ручку и пробормотал:

– Любопытно.

– Что?
– поинтересовался Эогиппус.

– Открыто.

В сопровождении крохотного конька он вошел в здание и оказался в круглом фойе, озаренном светом свечей. В дальней стене виднелись три двери, все до единой украшенные траурными венками. Слева перед элегантным столом красного дерева в ряд выстроились четыре позолоченных стула.

За столом, делая какие-то записи гусиным пером в книге в черном кожаном переплете, сидел старик, одетый в темный двубортный костюм в узенькую полоску, с галстуком мрачной расцветки - невероятно изможденный, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. В его серо-стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.

– Вы пришли получить тело?
– осведомился он гулким, утробным голосом.

– Нет, - ответил Мэллори, - я ищу полковника Каррутерса.

Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.

– А! Значит, вам нужен Патологиум.

– В самом деле?

– Да, - мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу.
– Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.

– Он конь, - поправил Мэллори.

Встав из-за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.

– В самом деле, - наконец, признал он и выпрямился.
– У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация.
– Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами.
– Впрочем одним нарушением норм больше, одним меньше - разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.

Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в по тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.

– Так что же такое Патологиум?
– спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.

– Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.

– Там хранят тела?

– Гробы.

– И Каррутерс живет прямо там?
– с подозрением уточнил Мэллори.

– Совершенно верно.

– Пусть мой вопрос покажется глупым, но все-таки, - не унимался Мэллори, - полковник живой человек?

– Определенно.

– А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?

– Мы живем там, - рассмеялся старик.

– В морге?
– не поверил Мэллори.

– Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, - сходя с нижней ступеньки, поведал старик.
– Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных домовин для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое-какую работу по обслуживанию.

– И гробы передают в ваше постоянное пользование?

– Боже мой, конечно, нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов.
– Он помолчал.
– В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.

– Это ж вроде бы неудобно, - заметил Мэллори.

– О нет, сэр! Современные домовины вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как домовина.
– Старик дошел до конца коридора.
– Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.