По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Наконец, когда я достаточно насладился картинкой из жизни этих милых животных, я просунул штуцер сквозь ветви хвойника и выстрелил; почти одновременно раздались еще два выстрела – это стреляли из своих засадок Комаров и джигит Ташбалта. В первое мгновение все стадо сбилось в кучу, и только старый самец остался поодаль от других. Затем они шарахнулись в сторону и как ветер понеслись к соседним пригоркам, оставив на месте двух убитых товарищей и одного сильно раненного, который делал невероятные усилия, чтобы подняться и убежать за стадом. Но это ему не удалось, и он, наравне с двумя другими, поступил в нашу коллекцию.
Рахмет, вернувшийся в сумерки из своей поездки, объявил нам, что в Заатё следует остаться на дневку, так как в окрестностях он видел недавние следы верблюдов, уходивших на юг; можно было поэтому думать, что
31 октября мы двинулись далее на юг. Дорога шла саем, среди зеленовато-серых холмов, состоящих из плотного диабаза; местами, однако, попадались здесь выходы и других пород, а именно: кремня, гранита и мраморовидного известняка, с поверхности сильно разрушенных и прикрытых толстым слоем дресвы (до 30 см и более). Вообще мне казалось, что мы идем местностью, особенно сильно подвергавшейся – вследствие ли свойства слагающих ее горных пород, вследствие ли других причин – действию влияний, разрушающих с поверхности горные массы.
В 5 км от урочища Заатё мы пересекли невысокую грядку, южнее которой увидали громадный (до 300 м относительной высоты) утес более темной окраски, чем окрестные возвышенности, одиноко поднимавшийся среди каменистой равнины. Обрываясь на все стороны почти отвесными стенами, на восток он спускался довольно полого, переходя там в низкую грядку, которая вскоре и терялась среди высоких скал, заполняющих здесь всю восточную часть горизонта. Как кажется, его также слагал диабаз. В 14 км мы встретили новый невысокий краж, который, на нашем пути образовав седловину, уходил затем на восток целым рядом отдельных скалистых утесов, а на запад расплывался в увал с мягкими склонами. За ним местность приняла волнистый характер, с слабо выраженными гривками почти западно-восточного простирания.
Наконец, уже на двадцатом километре, мы подошли к более значительному хребтику, с вершины которого открылся вид на громадную продольную долину, окаймленную с юга невысоким, но массивным и, по-видимому, широким хребтом, который составляет здесь южную окраину Чоль-тагского нагорья и, может быть, тождествен с тем, который на наших картах носит название Курук-тага. «Дальше на юг, – говорит мне Рахмет, – нет уже гор: там тянется равнина Лоб, обильно местами поросшая травами». На запад хребет этот виднелся километров на сорок, становясь чем дальше, тем выше и скалистее; наоборот, северный хребет, т. е. тот, на котором я находился, еще более там понижался и, рассыпавшись мелкосопочником, с одной стороны добегал до южного хребта, замыкая тем долину, а с другой – упирался в какой-то другой, высокий и утесистый кряж. На восток кругозор был короче; все же, однако, и там, километрах в двадцати пяти, можно было разглядеть как расширение долины, так и излом хребта, который условно мы назвали Курук-тагом, сперва к югу, а потом, тотчас же, к северу; что же касается до северного хребта, то он примыкал там к каким-то скалистым высотам. составляя, может быть, только их западное, более низкое продолжение.
Спустившись в долину, я догнал своих спутников уже только в урочище Бурупту (3500 футов, или 1067 м). Оазис занимал площадь около двух гектаров и имел два ключа: северный с солоноватой водой и южный – с пресной. Здесь рос чий, окрестности же северного, представлявшие солончаковую впадину, поросли преимущественно камышом и тамариском. Последний был высок, раскидист и достигал в некоторых экземплярах около 13 см в диаметре.
Еще подъезжая к Бурупту, мы заметили след верблюда, который, минуя урочище, направлялся на запад, к другому, соседнему, ключу. Выследить его тотчас же взялись Ташбалта и Рахмет, которые, не дожидаясь обеда, и направились в сказанном направлении. Они вернулись в сумерки на взмыленных лошадях, крайне недовольные своей поездкой: след оказался старым. Других же признаков недавнего пребывания здесь верблюдов они не нашли.
Поездка эта, оставшаяся без результатов для целей экспедиции, имела, однако, для нас крайне тяжелые последствия. Рахмет не остерегся, и лошадь его, напившись, как была – в поту, студеной воды, опасно простудилась и к утру издохла. Эта потеря повлияла на наши планы исследования страны, развивавшиеся по мере движения нашего на юг, и побудила скрепя сердце значительно их сократить. Впрочем, этому была и другая причина: запасы наши приходили к концу, а в хлебе мы уже и теперь ощущали большой недостаток.
2 ноября мы покинули Бурупту и направились по долине к востоку. В этом направлении она, казалось, слегка повышалась; на пятнадцатом же километре ее пересек пологий увал – отрог северного хребта, который, впрочем, не достигал Курук-тага. С него нам открылся оригинальный вид на развернувшуюся перед нами картину расположения горных кряжей и долин.
Северный «Безымянный» хребет рассекался здесь в меридиональном направлении широким (до полукилометра шириной) ущельем, восточная стена которого отличалась особенной высотой. Ущелье это служило руслом протоку, который, начинаясь на северных склонах восточной части Безымянного хребта, пересекал затем долину и направлялся в прорыв южного хребта, образовавшего в этом месте ту характерную излучину, излом, о котором я выше имел уже случай упомянуть. К востоку от русла долина, которой мы шли, уклонялась несколько к северу, Безымянный же кряж, при значительной своей высоте, получал такую своеобразную конфигурацию, что на нем я считаю не лишним остановиться. Он казался двойным. Южный, и в то же время более низкий, представлял гряду кроваво-красного цвета: это были жирные глины, подостланные гранитом и, если я не перепутал образчиков, прорванные выходами красного же кристаллического известняка. Северный, отличавшийся значительной относительной высотой, подымался на плоскогорье, которое, при значительном наклоне к югу, упиралось в красную гряду.
Таким образом, между последней и осевой частью всего поднятия, представлявшей мощные выходы кремня, расстилалась долина, уровень коей значительно превышал уровень той, которая залегала между описываемым Безымянным хребтом и Курук-тагом, т. е. южным хребтом. Поверхность этой долины, как оказалось впоследствии, представляла выходы почти перпендикулярно поставленных сланцев и песчаников, которые, распадаясь на тончайшие пластинки, превратили ее, выражаясь фигурально, в скребницу гигантских размеров. Наконец, в довершение этого описания, мне остается сказать несколько слов о растительности, покрывавшей эту местность в пределах моего кругозора. Прежде всего, конечно, бросались в глаза желтые полосы, сопровождавшие русло меридионального протока; это были заросли чия, камыша и каких-то кустарников, несколько редевшие по мере приближения к прорыву в южных горах. Зато там виднелись два совершенно самостоятельных желтых пятна, из коих одно, ближе к протоку, носило название Тешек-булак (Копаный ключ), другое же было без имени. У подошвы красной гряды также имелся оазис, хотя пока и скрытый от нас в складках этой последней, – Улан-таманта, заросший шиповником и различными злаками. Но и помимо названных урочищ, где, так сказать, концентрировалась растительность, последняя виднелась всюду в северных горах, редкими насаждениями одевая их склоны и спускаясь даже в долины.
Пройдя меридиональное русло, мы некоторое время шли вдоль красной гряды, затем пересекли ее по седловине и взобрались на вышеописанную долину, составляющую южное подгорье, точнее, террасовидный уступ Безымянного кряжа. Параллельные оси хребта, отвесные слои песчаников и кремнистых сланцев обнажались здесь в виде щетки и трещали и ломались под ногами у лошадей; вообще же поверхность этой долины, довольно однообразная по составу выступающих здесь пород, отличалась чрезвычайной пестротой окраски, которая стушевывалась только там, где гуще разрастался травянистый покров. К сожалению, ни одно из этих растений не годилось в гербарий и теперь названо быть не может. Сбегающие с хребта временные потоки не успели образовать здесь значительных промоин; в большинстве случаев нам встречались только ничтожные канавки, имевшие до 60 см ширины и не более 30 см глубины; подобный факт не покажется странным, если мы примем в соображение, что воде приходилось здесь иметь дело с твердой породой (кремень), залегающей к тому же пластами, спайность коих перпендикулярна к ее течению.