По ту сторону грусти
Шрифт:
И к квартире она привыкала. Ей уже не казалась нелепой дешёвая типовая мебель вроде нынешней "икеи", пёстрые ковры и зелёные обои с папоротником. Это стало естественно, а потому даже мило. Вот бы ещё на даче побывать, но она пока не заслужила. А интересно, какая бы у него была квартира, будь он Алесиным современником? Уж она бы постаралась всё обустроить: например, светлые стены (только б не очень холодного оттенка), лаконичный дизайн, всё в сочетании со старым паркетом и... Стоп, куда-то не в ту степь у неё мысли идут.
Но в основном, конечно, он всё равно жаждал обсудить с ней именно "государственные" дела. Причём незаметно уводил беседу от прямого обсуждения
Стамбровская примечала, как летит время, поглядывала на календарь, выуживала из памяти факты, ориентиры, и вспоминала, что сейчас у Андропова как раз начались серьёзные противоречия с Брежневым, а позиция становится всё более шаткой, недалеко и до опалы. Она-то заранее знала, что всё окончится в его пользу, но было всё равно тяжело наблюдать, как даже во снах Юрия Владимировича не отпускает ожесточённость и тревожность, хотя во время встречи с ней он всегда старался не показывать виду. Но потом всё-таки не выдержал, вскользь отпустил пару замечаний насчёт соглядатаев Цинёва и Цвигуна - вот уж точно две мухи цеце... Потом как-то раз рассказал ей, как с досады распёк своего помощника Синицына за его "критиканские" замечания и провокационные пометки в повестках дня Политбюро. Настолько раздражился, что сказал ему прямым текстом: "Игорь, ты что, хочешь, чтоб меня из Политбюро турнули за диссидентские мысли?". Такие вот дела. В массовом сознании гроза инакомыслящих - и сам диссидент. Всё это Алеся прекрасно знала. И - да, понимала, проникалась, читая историческую литературу, но сейчас, после всех этих бесед, она действительно за него переживала.
И, более того, она ощущала неотвязную вину, словно поступает бесчестно по отношению к Андропову, хотя ничего не совершала. А вот это, наверное, и было плохо. Алеся терзалась виной за знание. Знать и бездействовать - чем не преступление? Ей стоило усилий напоминать себе, что она не может иметь никакого отношения к происходящему, а права её ограничиваются территорией сна. Если "что-то там" и "как-то там" - то на правах таблицы Менделеева. Как будто не они с Владой налетели на капитана Батуру двумя ястребами, когда он раздухарился и только лишь заикнулся о Вмешательстве.
Но со временем Алесе начало казаться, что Андропов неспокоен не только из-за текущих дел, а совсем от других мыслей. И вот тут-то закралась догадка, что вина её не том, так в другом, и уж на этот раз она обоснованна.
Он по-прежнему терзал её вопросами о жизни Княжества, Алеся теперь ежедневно читала газеты и интернет, вострила ум, расслабленный беллетристикой и витанием в эмпиреях - и это здорово ложилось в строку: она выказывала цепкость и осведомлённость при деловых беседах, начала писать статейки и речи, собирать портфолио. Юра Тур её хвалил, делал ставки, как тренер на одарённого спортсмена, и рекомендовал её на работу в виленское отделение Фаланги. Он успокоил: для этого может и не понадобиться ехать туда на ПМЖ, а если переселится - почему бы и нет? На севере классно. Будет на скоростном экспрессе кататься, чтоб на пляжах Паланги понежиться.
А Андропов, казалось, сменил тактику: теперь он больше расспрашивал её о прошлой жизни, и вот тут Алеся не знала, как себя вести. Поговорить ей нравилось, особенно поругаться, а житьё до эмиграции в ВКЛ ох как к этому располагало! Она старалась быть тактичной и отфильтровывать информацию, но ведь нет-нет - а прорывалось что-то обидное. И уже постфактум она себя корила, что огорчает Юрия Владимировича. Ведь не мог же он не уловить, что всяческий негатив она вменяет именно советчине. В самых разных её проявлениях. Алеся накладывала на себя строгую цензуру, но бесполезно. Она просто знала, что он знает.
И ещё, когда они пили чай на Лубянке (Алеся при этом непринуждённо усаживалась на край стола), председатель уже более подробно расспрашивал её об ЭИТ, специалистах, а особенно о странниках и дважды рождённых. Она-то охотно читала лекции, занимала его, но скоро её пронзила догадка, к чему он подводит, и вот тогда сердце оборвалось.
А Юрий Владимирович неустанно размышлял. Когда выезжал с дачи на работу и чуть медлил, прежде чем взять в руки первый документ, когда со вздохом вытягивался на узкой кровати и закрывал глаза для часового предобеденного отдыха, даже когда присутствовал на очередном заседании Политбюро и что там говорят Гришин или Тихонов, слушал вполуха.
Итак, она ещё в самом начале знакомства назвалась человеком будущего. О различных вариантах хронологии и временной стихии также упоминала, это надо учесть. И всё-таки: жив ли Советский Союз?
Есть вселенная, где он даже не начинал своего существования. Была лишь неудачная попытка: безусловно, потрясшая мир, но потерпевшая историческое поражение - так же, как в их, "нормальном" варианте, фашизм. Мир Княжества с Алесиных слов сначала вообще напомнил некое зеркальное отражение, негатив. Конечно, всё было значительно сложнее, не в том суть. Были и сходства наподобие Великой войны и последовавшего за ней американо-европейского противостояния, а были и различия, в частности, коммунистическая идея отнюдь не разгорелась в мировой пожар. Точней, она напоминала не могучий торфяник своим горением, а всего лишь рощицу, вспыхнувшую от молнии.
Но что же с другими вселенными? Алеся не напоминала примерную коммунистку, одно недовольство да норовистость, как у застоявшегося коня. Девушка она умная, честолюбивая, даже опасная, явно ужасно нетерпеливая - и жаждущая взять от новой жизни всё. Такое чувство, что она хочет предъявить мирозданию иск и содрать с него компенсацию. За что?
Общество, в котором она росла, явно было небезупречно. Поэтому он даже не задавался вопросом, построен ли там коммунизм. Выжила ли держава? Вот что важно.
Теоретически, если есть мир, где Союз не рождался, то есть мир, где он рухнул. Но вселенных бесконечное множество, наверняка тогда есть мир, где Советский Союз выстоял, прошёл через испытания не только свинцом, но и ржавчиной, и наверняка существует - а почему бы и нет, он что, хуже всех этих монархий, того же ВКЛ?
– или будет существовать не одну сотню лет. Конечно, в идеале, но ведь сценарии бесчисленны.
Андропова снедала смутная тоска. Алеся уж слишком прямолинейно заявила, что она - потомок его современников. Она недаром была образованна и подкована и, несмотря на темперамент, неизменно следила за словами, будто текст писала. Будто сделать ошибку для неё - плюнуть в вечность. Дипломатическая школа, как-никак. Но между строк читалось, что она несёт весть о гибели: по этим "междустрочным" контекстам выходило так, что будущее для страны - неутешительное.