По ту сторону грусти
Шрифт:
Она видела, как подруга кому-то звонит: квартира-то была вся открытая. Ну что, сказать, что ей предстоит встреча с одним из самых могущественных людей Великого княжества? После секундного раздумья Алеся пояснила:
– Андрей Андреевич - это мой учитель.
И сразу же уточнила:
– Он мастер. Специалист по энергоинформационным воздействиям. Родом он с юга Беларуси, с Полесья - очень сильный и очень грамотный. Человек хороший, так что нам поможет. Занимает тут высокую должность, но что касается тонких материй, с ним можно запросто.
Вроде верно всё сказала. И Лора, усевшись на диван, принялась зашнуровывать свои тяжёлые ботинки.
Когда за ними захлопнулась дубовая дверь, возле которой красовались кнопочки домофона, небо уже подёрнулось золотистой томной розовостью.
Алеся рассеянно и непринуждённо что-то вещала. Лора уважительно слышала об истории чужой вселенной. Но в первую очередь она оглядывалась. На неё коваными деталями, белеными стенами, черепичными крышами, геранью, аккуратными окнами глядел Запад. Но свойский такой, доброжелательный Запад: эти живые, спокойные дома говорили ей: "Мы совсем не похожи на тебя. Но если ты пришла с миром, мы готовы тебя принять". И Лора сосредотачивалась, не перебивала и смотрела по сторонам во все глаза. За свою долгую и непростую двадцатилетнюю жизнь она побывала только в Крыму и в Киеве - всё. Теперь вот Минск. Вроде какой-то не такой - но кто его знает, может, это и есть настоящий? Сравнивать ей было не с чем.
А Алеся пыталась: присутствие друга, свежих глаз, пробуждает восприятие. Да. Всё-таки не имеешь права жаловаться на жизнь, живя в Верхнем городе. Ей тут определённо нравилось, и нравились отклонения по сравнению с родным миром. На её памяти тут были сплошные лавочки, офисы - "рога и копыта", ресторанчики... Туристический сувенирчик - хотя даже при этом здесь умудрился заблудиться гость из Чили. А в Княжестве район был в несколько раз больше, и мог считаться полноценным residential area.
Это вот когда она забрела в Вильне на Антокольскую, ещё до эмиграции. Обычный двор в беззвучных лепестках снега, детские горки, скамейки - эх... А вокруг старинные дома из книги сказок.
Маленький скверик возле ратуши обступали высоченные клёны, они вздыхали от ветра и словно важничали, что растут прямо напротив отеля "Европа", где любят останавливаться важные иностранцы.
– Красиво тут, - сказал Лора.
У неё был звучный офицерский голос, но она его притишала: программисту иметь такой не положено - и выходило это смущённо и ребячески, в чём-то мило.
Алеся подчёркнуто кивнула.
Они не сразу заметили, как в сгустившихся сумерках подошёл к ним высокий, тёмный человек в строгом костюме. Как обычно, материализовался из ниоткуда.
– Ой, пан министр!
– Здравствуйте, Алеся Владимировна!
Он тепло её обнял, и на секунду Алесю осенило: Влада ведь правду говорила. Когда её переполняли романтические переживания, она описывала министра бессчётно, и говорила, что от него пахнет можжевельником, меховой шапкой и ещё чем-то домашним, вроде пирожков с грибами. Надо же, хорошо подмечено. Забавно, но очень здорово.
Она представила Лору. Та засмущалась: в своём прикиде неформалки она смотрелась рядом с министром уж очень дико. Но он не подал виду, лишь улыбнулся краешком рта и непринуждённо предложил:
– Давайте пройдёмся. Так разговаривать удобнее, заодно и город посмотрите.
И здесь сразу сообразил. А впрочем, немудрено: у Лоры был больно уж инородный вид. Потом она про себя дивилась, что на них никто не смотрит. А министр использовал формулу незаметности, как делал всегда, когда уставал от придворной помпы и хотел прогуляться по Минску, как нормальный человек.
Ратуша уже выступала из вечерней синевы тепловато светящимся куском рафинада. С площади Свободы они свернули на улицу Койдановскую, а там двинулись по Фелициановской, на которой меж ветвей плавали только-только проснувшиеся фонари - они напоминали светящихся глубоководных рыб. Мелькнуло слева французское кафе, за ним строгий величавый дом советской постройки, и всюду какие-то таинственные подворотни. Туда так и хотелось украдкой заглянуть - это Лора и делала тайком, пока слушала министра.
– Так значит, заснули дома, а проснулись у Алеси... Занятно, что и сказать. Онейротелепортация - хотя мне не нравится этот термин, уж больно он громоздкий. Случается такое редко, но всё-таки бывает; некоторые исследователи связывают это сугубо с психологией, другие делают привязку к местности. Токи энергии, проводимость воздействий и... пожалуй, что-то вроде озоновых дыр, понимаете? Тонкие места в ткани миров. Там наблюдается нечто вроде осмоса. Вот, например: если приедете в Вильню, то заметите, что там продаются так называемые туфли для сна. Продают их обычно в сувенирных лавчонках, но вещь это сама по себе серьёзная...
– Простите, но кому придёт в голову спать обутым?
– непонимающе переспросила Лора.
– Вот в том-то всё и дело: эти туфли надевают для техники безопасности, а иначе можно проснуться не туда. Это с вами и произошло.
– Мда уж.
Ей было больше нечего сказать.
– Знаете, на самом деле, ничего смертельного - кроме страха. Больше всего люди начинают нервничать, когда понимают, что это не "сон во сне", а самая настоящая явь. Бывает ведь своеобразная рекурсия: человеку снится, что он проснулся: встал с кровати, позавтракал... или наоборот, что он ложится спать - а в результате этого, напротив, пробуждается. В своей же постели, целым, невредимым, но при этом ошарашенным. Это как цирковые номера с зеркалами - эффектно, но не больше, чем иллюзия. Есть ещё феномен выхода из тела. Если знакомы с эзотерикой хоть немного, знаете. Читали? Прекрасно! Но здесь ведь в том особенность, что человек действительно перемещается и находится не в пространстве сна, хотя бы и двадцатой степени достоверности, а в реальности. Просто в другой.
– А что это за степени достоверности... пан министр?
– спросила Лора.
Она обратилась к нему, пытаясь нащупать нити и уловить правила игры. Он оценил и снова улыбнулся, не без иронии, но по-доброму. Хотя Алесе казалось, что это у него просто такая мимика: поднимать один угол рта - старинная, въевшаяся привычка.
И он действительно поведал вкратце о различиях сновидений, о степенях и классах - всё со средневековой тщательностью и строгостью.
А в это время с центровой, но тихой Фелициановской они вышли на шумный, широкий проспект Франциска Скорины со строгими зданиями и пышными, разлапистыми липами - хотя даже они не спасали от автомобильного гула. Когда Алеся шла по Проспекту, то старалась свернуть на параллельную улочку: через квартал всё поразительно менялось, и яростная стремительность уступала место тихой вальяжности и размеренности.