По ту сторону грусти
Шрифт:
Это был совсем не котик, а мальчик на старинном фото. Она плохо определяла возраст, ей показалось, что ребёнку года четыре.
– Слушай, он правда таким был? Отпад...
– восхищённо протянула Лора.
Алесю кинуло в жар. При чтении подписи перехватило дыхание. Невероятно, но раньше она не видела этой фотографии.
Она относилась вполне равнодушно к детским фото всяких знаменитостей. Наверное, так же, как и к детям в целом. Она даже испытывала к ним неприязнь: сопливые личинки, крадущие силы и время. Проще говоря, мешающие жить. Гадость. Да, у неё долг перед Отечеством, новые граждане с отборными генами, бла-бла-бла. Да не пошли
– уж лучше демографический саботаж. Я у себя одна. И не могу растрачивать себя на неблагодарные животные проявления.
А "няшные" детские портретики... Даже её любимый генерал не вызывал особых переживаний. Орущий чёрный мальчик с индейским разрезом глаз - даром, что впоследствии напоминал француза. Фюрер тем более не трогал сердца. Отец народов? Она не помнила. Да и вообще плевать.
Но здесь оказалось не то. Она растерялась от непривычного чувства. Точнее, чувство было смутно знакомое, но уж больно "не по адресу".
Сердце залило тёплым, как молоко, умилением. Тихим, трепетным, с каким-то даже церковным оттенком. Светленькая чёлочка, умные блестящие глазки, ещё по-детски пухленькие, но уже стройные ручки и ножки, а этот вышитый подол рубашечки, а носочки беленькие... Весь светлость, чудо. Белокурый котёночек. Птенчик нежный.
Ей захотелось прижать это дитятко к груди, целовать без конца, оберегать от любой невзгоды, растить в любви и заботе, и любому успеху радоваться, наблюдая, как он взрослеет... Как трудно было бы отпустить потом - потому что захотелось не отпускать никогда. Её он. Мальчик Юрочка.
– Правда, хорошенький?
– Угу.
Алеся бухнулась на подушку. Поворочалась немного, отвернувшись к стене.
– Ты чего?
– Спать хочу адски. Хоть и здорово это всё. Давай свет туши.
А в темноте она лежала, затаившись, и ждала, пока Лора провалится в сон - чтоб наконец-то всхлипнуть, не таясь.
Наутро постель была пуста, лишь осталась вмятина на подушке. Одежда со стула исчезла, ботинки тоже. А значит, всё было благополучно. Алеся проверила страничку: "была в сети вчера в 23:13". Хорошо. К ранним птахам Лора никогда не относилась, беспокоиться пока не стоило.
Интересовала лишь погрешность. Лора вышла на связь ближе к вечеру и отчиталась: проснулась затемно на том же диванчике - с шерстинами в носу: кот, похожий на косматую киевскую котлету, видите ли, вздумал умоститься прямо перед лицом. Лора ожидаемо чихнула, мама заглянула в комнату, принялась пенять, что она "спит на закат", а значит, снова будет полуночничать. Вяло и привычно перебраниваясь, обе потянулись на кухню и там пили чай с малиновым вареньем.
Можно было выдохнуть с облегчением: всё нормально. Так Алеся и поступила. Тем более, никаких катаклизмов далее не происходило. Но некоторые болезненные узлы начали развязываться.
Из Хельсинки позвонила Кира. Она явила свой просветлевший лик и приподнятым тоном объявила, что никуда не возвращается. На деликатные экивоки ответила откровенно: это всё благодаря Тармо. Он раскрыл ей глаза, придал веры в себя, просто зарядил энергий, подумаешь, какие-то разочарования, нет, какая она была глупая, потом бы жалела, а сейчас... и вообще, он такой, такой!..
"Наш Костя, кажется, влюбился", - кричали грузчики в порту.
Алеся благостно усмехнулась, поздравила, поболтала ещё минут десять, нажала "отбой". Посидела неподвижно минуты две. Какое счастье. Ещё год эта квартирка будет её резиденцией. Всё-таки прекрасное место для в меру богемной особы.
Потом она как-то раз чуть не рассыпала гречку по всему полу, потому что испугалась телефона.
Она жила уединённо. Привыкла, что это только она изволит кому-то звонить, если вздумается. А вот ей - почти никто, есть только пару знакомых негромких мелодий. От всех прочих звонков она дёргалась и вздрагивала: кто посмел нарушить её покой?! Ох, не к добру, наверняка ведь не к добру...
Но в тот раз Алеся устыдилась и стояла с трубкой, не замечая, как впивается крупинка, заскочившая в тапок.
Звонили из партии. Жутко извинялись за задержку с рассмотрением резюме и спрашивали, когда она может приступить к работе. Да-да, научным секретарём в том самом Стратегическом центре.
"Лафа", - заранее блаженствовала Алеся, прикрыв глаза от солнца, лижущего волосы сквозь окно троллейбуса: она ехала оформлять документы и спешно фотографироваться. Всё, как обычно, скомкано, ну уж ничего, главное, собраться и поднажать.
За жизненным ускорением и насущными заботами совершенно забыла о друзьях. Точно так же она вечно упускала дни рождения, и вот - ой, уже три дня прошло... неловко как получилось-то. Мда. Остаётся только молчать дальше.
– Леся!
– укоризненно гудела Влада.
– Хоть бы похвасталась, а ведь казалось, что от скромности ты не умрёшь! Почему я всё узнаю от Юры?
Она ощутила, как проступила тончайшая испарина между лопатками. Да, ведь день-то жаркий...
Неожиданно сообразила, как зовут мужа лучшей подруги - великое открытие. С порывистым теплом вспомнила курсы испанского в инязе, а преподавателя, бывшего военного переводчика на Кубе, звали Юрий Александрович. На заводе во время отработки был замначальника управления, тёзка, но с другим отчеством - Юрий Алексеевич, симпатичный человек, деловой и справедливый. Потом вспомнила любимый сериал из прошлой жизни, там тоже был герой, которого так звали - обаятельный рассеянный профессор.
Говорят, если некто на чём-то зациклен, он везде выхватывает одну и ту же деталь. Ей тоже чудилось, что она отовсюду только и слышит это имя. На том и строятся несостоятельные теории: одержимость и склонность к обобщениям, одна деталь как фундамент целого. А она? Вроде бы никаких теорий не строила. Всего лишь отдавала должное: отмечала, что все, кто вспомнился, были хорошими людьми. И все они мерцали отражённым светом ярчайшей звезды. Потому что Он - был самым замечательным.
Отметить новую Алесину работу решили в гараже. Предложение капитана звучало одиозно, а потому шикарно - девочки сразу согласились. Гараж стоял чуть в сторонке, а потому вокруг раскинулись заросли сирени и мальвы, впрочем, то было явление обычное во дворах на Круглой площади. Батура полез в сейф, залепленный плакатом с авангардным бомбардировщиком в супрематических лучах. Оттуда он извлёк бутылку со светлым ромом, а лимон, колу и лёд - из старого холодильника в углу.
– Уютно тут у тебя, - с одобрительным удивлением заметила Влада.
– И чисто относительно.
– Ну так!..
– гордо воскликнул Батура.
Точно так же он гордился своей машиной. Даже порой поглядывал на неё, пока все трое потягивали коктейль, привольно рассевшись на пледе, брошенном у входа. С виду автомобиль не особо впечатлял: старый тёмно-синий "Нёман" послевоенных лет - подумаешь, сокровище чудака - сентиментальный исторический утиль. Ах, как же крупно ошибался всяк, так решивший, не ведая, что у этой "ласточки" под капотом...