По ту сторону грусти
Шрифт:
Алеся нахмурилась, оторвала, отбросила себя от окна, потушила ночник, зазвенела ключами, хлопнула дверью, вынырнула из арочки и зашагала по узким средневековым улочкам к рынку Хале. Размещался он, как и полагалось в обоих мирах, в роскошном здании, которое можно принять за вокзал в стиле модерн. Ей везло: сейчас как раз была трёхдневная ярмарка, торговали круглосуточно.
Да, можно было остаться дома, но неизвестно, что было хуже: наломать дров или постыдно сдаться.
Она нашла где-то в углу крупную угловатую земгалку, у которой на лотке была столь же крупная, с диким влажным запахом, брусника - взяла полкило. Абсолютно по наитию выудила из сумочки потрёпанную бумажку, показала, задала вопрос -
А ведь всё равно что-то забудешь. Подготовиться - невозможно. "Это как подготовка к рождению ребёнка, быть может", - подумала Алеся и отметила, что её начинает подташнивать: ох, ну уж увольте, такое правдоподобие излишне! Она запила волнение приторным латте в ближайшем "Кофеине" и побежала в сторону улицы Пилес, или иначе, Замковой. Там свернула в указанную подворотню, прошагала мимо белой оштукатуренной стены, где участки старого кирпича были намеренно обнажены в виде супрематических фигур. Скрип двери, мелкий звон колокольчика, плотный, спрессованный запах леса и поля - и вот она снова мчится по улице, распихав в сумку новые бумажные пакетики.
"Зачем, зачем, Господи, добра из этого не выйдет..." - эти слова крутились в голове, как чаинки в стакане - а при этом она не переставала орудовать на кухне в стиле прованс, лиричный вид которой явно не располагал к таким решительным и в равной степени сомнительным манипуляциям.
Плюхнула чайник на плиту. Нет уж. Сейчас или никогда.
Чай пила медленно, вдумчиво и устало, дивясь, насколько растянулся и сколько вместил этот хлопотный день. До кровати дотащилась еле-еле и, увернувшись в одеяло, начала проваливаться. Слабенько шевельнулось отчаяние: всё не так и всё не то, она выключается тогда, когда надо сосредоточиться, помедлить. Но удержание внимание оказалось чисто формальным: всего парочка приятных образов и краткие объятия: когда брезжило ощущение, что "чего-то не хватает", Алеся представляла, что спит рядом с любимым - раньше это был генерал. Любой священник сказал бы ей о духовной опасности таких постоянных фантазий, но Алеся не считала это чем-то дурным, и на исповеди об этом не рассказывала. Да и сейчас-то что, ерунда... Уже через пять минут она мягко нырнула во тьму и уплыла в сон.
Её разбудил зеленовато-яшмовый рассеянный свет. Он рассыпался по молочному потолку, лизал розетку с гипсовыми листочками руты - пожалуй, самую шикарную деталь скромного жилища. Слышалось приглушённое тиканье часов на кухне. Ничего не происходило - и не произошло.
Взгляд на телефон - семь ноль восемь. Алеся с мурлычущим стоном потянулась, выбралась из постели, немедленно застелила во избежание соблазна и пошла умываться, сразу прихватив домашнее платье из вялого трикотажа.
Когда она вышла, то ощутила, что её обдало поочередно шоком, триумфом, страхом, раскаянием, растерянностью, упрямством и, наконец, злостью на себя за такую гамму эмоций. Всё это вместо могло быть сплавлено в очередной философский вопрос: "А разве не этого ты добивалась?". Добилась. И что теперь с этим делать?
Раздумывать не пришлось, потому что Юрий Владимирович глубоко вздохнул и потянулся, просыпаясь; оказалось, он делал это точно так же, как она: Алеся не топырила руки в стороны, а тянула вдоль тела до томного горения в трицепсах. От секундно подмеченного сходства наступила ещё большая растерянность.
– Так. Любопытно, - произнёс Андропов, вполне себе спокойным тоном, и приподнялся на кровати.
– Алеся, и ты тут? Ну а почему нет... только ты и могла быть... интересное явление...
Он медленно оглядывался по сторонам и так же медленно, спросонья, рассуждал обрывочными фразами.
– Я всё объясню, - проговорила Алеся.
– Да вроде и не надо, и так всё ясно, - рассеянно улыбнулся Андропов.
– Необычный у меня сон. Как "рассказ в рассказе", ты про такое говорила как-то раз, ещё вначале.
– Да, - с ответной улыбкой кивнула Алеся, - так оно и есть.
А сердце у самой колотилось так, что кровь бежала живым жаром и зажигала на щеках пионовый цвет. Скорее чего-то холодного.
Прошли на кухню. Алеся выставила на стол запотевший кувшин с брусничным морсом.
– У меня ничего особенного нет, - извинилась она, - только творог и яблоки, зелень всякая. Если я запеканку сделаю, нормально?
– Конечно, конечно!
– благодарно отозвался Юрий Владимирович.
– Я ведь как раз перед обедом лёг отдохнуть. А попал сюда. И ведь странное дело, есть мне даже во сне хочется, - засмеялся он.
Алеся тепло усмехнулась - да, она знала о его обыкновении перед обедом вздремнуть часок, для работы это здорово - и принялась за нехитрую готовку. Он так естественно себя ведёт - бедный, ведь ничего не знает, потому и спокоен! Он похвалил морс (Алеся сама выпила за компанию, ей было необходимо остыть). Пиджак этак по-домашнему набросил на спинку стула, принялся белейшим мягким платочком сосредоточенно протирать очки...
– Я вот знаю, что ты в Минске живёшь, но мы сейчас не там, я это чувствую, - заявил Андропов и выглянул в окно.
– Похоже на...
– Он задумался на три секунды.
– Вот на Прибалтику, может, похоже.
– Угадали! Я в Вильне сейчас, в командировке. Правда, сегодня я свободна.
– Ого, так вот оно что. Об успехах расскажешь?
Теперь она тоже сидела за столом, запеканка уже дошла и была разложена по тарелкам: её любимая "физкультурная", с резинчатым обезжиренным творогом, тремя крупичками соли, совсем без сахара и почти без пригарочков, зато с томлёными яблочными соломками и ароматной корицей. Юрию Владимировичу она очень понравилась. "А ещё я всё правильно сделала", - торжествовала Алеся. Кто бы мог подумать, что можно так гордиться какой-то там запеканкой. Но она-то понимала. Она удостоилась чести - готовить завтрак (или всё-таки обед?) председателю, уже вскорости генсеку, да чтоб было всё по правилам, как ему нужно. И ведь даром что это сон, он доверял и ел - так и хотелось прибавить: "из её рук" - ох, но глупо же, что он, дикий зверь, что ли... И ещё он доверился ей гораздо раньше, когда выпил святой воды. Но то-то было испытание, а сегодняшнее утро - это другое, совсем другое...
– И правда, - говорил он, - я только сейчас заметил: мы всегда встречались на моей территории. Вот, и я у тебя в гостях впервые. А ещё у меня раньше сны начинались по-другому, сцена как-то сама выступала из темноты, высвечивалась, и сразу с какого-то срединного кадра, вот я сижу за столом, вот от меня выходит Карпещенко, а тут и ты заходишь, и пошло, и пошло... А тут я, выходит, просыпаюсь и начинаю день. Сколько там? Ах, восемь. Ну, ты ранняя пташка - молодец. Пятница? Тем более, день будний. Так вот, интересно как-то получилось. И будто бы ещё правдивее, чем обычно, - заметил Андропов.
– И ощущения совсем другие.
– Какие "другие"?
– насторожилась Алеся.
– Сложно сказать, просто всё совсем как в жизни, - пожал плечами Андропов, - по вашей классификации, степень достоверности двадцатая, не меньше. А ещё голова немножко кружится. Не то, что неприятно, просто чувство такое... как от шампанского, - признался он.
Алеся снова покраснела и начала отпивать морс. "Ну что? Довольна? Это ещё цветочки! Молодец ты, ничего не скажешь. Великий маг, блин. Не дай Бог, министр узнает". На самом деле она боялась совсем другого "не дай Бог".