По ту сторону грусти
Шрифт:
Её охватила весёлая злость. А вот не будет отбегать на большое расстояние. Пусть помучается да голову поломает. Сигнал он хорошо распознаёт, а вот с дислокацией может и промахнуться. Может, навести формулу незаметности? Ой, нет. Это будет жульничеством. Недаром это пришло в голову только сейчас, изначально приличный игрок не мог бы о таком помыслить. А тем острее ощущения: её ведь уже пробирает лёгкое серебристое покалывание, учащается сердцебиение от его незримого присутствия...
Ему показалось, что на улице Святого Иоанна явно читается её аура. Среди прохожих мелькнуло синее платье, светлая голова - ох, нет, девушка повернулась -
Алеся неслась через вечернюю толпу, уже в голос смеясь, нервно, как перед экзаменом. Какая прелесть! Какое знакомое, оказывается, чувство - было ведь, было уже подобное в Минске. Ну а что? Сначала ты гоняешься за Альенде, потом за тобой гоняется Андропов. Логично.
Они кружили и петляли по улице Пилес и ближним окрестностям бесконечно долгое время - вечность, которая уложилась примерно в полчаса. Нервы искрились, как бенгальские огни. И их обоих снедало противоречие: хотелось поймать и упустить, ускользнуть и быть схваченной.
Он остановился у стенда с картинами: она стояла там минутой раньше. Рассеянно скользнул взором по старинным городским пейзажам, а пока, прислушиваясь, разворачивался, она уже пронеслась мимо и кинулась в узкий каньон Свято-Михайловской улицы мимо ресторана "Габи", мимо китайских красных фонариков.
Возле Музея янтаря был соблазнительный и потом опасный проход во двор с живописными водопадами винограда, белья и не менее роскошным старым "Запорожцем". Конечно, она туда не сунулась, подождала, пока он растерянно вернётся, вынырнула на Пилес и начала красться следом. Ну, она за это схлопочет, конечно.
Он непонимающе хмурился: о ней кричали старинные стены, каждый булыжник мостовой, каждый камешек в витрине, но самой её как точки, единицы, объекта - не было. Как будто действительно растворилась в окружающей среде. Так-с, прекрасно. Почему бы не расслабиться, не погулять, не посмотреть - и ждать, пока она чем-то себя выдаст.
Интерес у него как будто притух, это было странно и настораживающее. Надо держать ухо востро. Но всё так же беззвучно посмеиваясь, со стучащим сердцем, она методично вела его по Пилес. Потом ей пришла гениальная идея: какая же слежка без фоточек! Она настолько обнаглела, что сделала пять снимков с одного места, ещё и пролистала, прикидывая, какой из них удачнее. Удачнее оказался тот, когда он что-то заподозрил и повернул голову в её сторону.
Он ощутил будто бы резкий укол или щелчок хлыста - "вспышка слева"; разумеется, никакой вспышки не было, и даже звука, но было нечто вроде сигнала. Он двинулся через толпу.
А вот тут был острый момент. Она сбежала в свой любимый магазинчик сувениров в подвале и не успела подойти к своим любимым гирляндам из глиняных колокольчиков и птичек у дальней стены, как наверху лестницы распахнулась стеклянная дверь. В середине помещения была стена, она едва успела скрыться за угол - а потом сразу кинулась на улицу.
Он, поздоровавшись, для приличия окинул взором открытки и вышел. Так. Упустил. Но ещё не вечер. Хотя какое там, вообще-то, уже вечереет - вон над башней Гедимина небо налилось сиренью, тает золотистый кефирный след от самолёта, а кое-где уже зажигаются фонари...
Она выбрала прикрытием группу туристов и помчалась в направлении Кафедральной площади. На улицу Скапо - ни ногой. Он и сам догадается, что она может вильнуть вбок, а обзор там хороший, не особенно скроешься. Ну, разве что в подворотню или подъезд, но они чаще закрыты, а прятаться в какой-то нише или за машинами - увольте, это трюк почти комедийный.
Он свернул на улочку, напоминавшую ущелье, прочёл название, глянул вперёд - никого, только пара туристов. Теоретически вероятно, туфли у неё удобные, ноги длинные, бегает быстро - могла кинуться на всей скорости и исчезнуть в закоулках. Но как только он сделал несколько шагов по улице Скапо, зов начал слабеть. Он быстро вернулся и, прислушиваясь, начал лавировать в толпе.
Она замедлила шаг и не бросилась в очередную подворотню или лавку. Наверное, хватит. Её переполняла неожиданная гордость за него: какой же всё-таки молодец! И она замерла у лотка с дешёвыми сувенирами, подманивая своей застывшей треугольной спиной, одуванчиковой головой. И через несколько секунд - семь, восемь, девять...
– он схватил её за руку.
– Попалась!
– торжествующе воскликнул Андропов.
Алеся завизжала и принялась вырываться, хохоча:
– Аааа, пусти!
А держал он крепко, даже чуточку больно - тоже разыгрался, уже силы не чувствует; тогда она напоказ обмякла, томно вздохнула и кинулась к нему на шею - Юрий Владимирович, смеясь, крепко прижал её к себе. И Алеся снова с приятными мурашками отметила, как приятно будоражит его полнота, так бы и не отпускала его из объятий, такого большого и тёплого!..
Они шли куда глаза глядят, бурно обсуждая небывалую и вполне удавшуюся игру. Андропов был воодушевлён, изумлён и радостен, сам не верил, как так здорово получилось, Алеся блаженно и победоносно улыбалась, гордясь его успехом и чувствуя, что они ещё больше сроднились. И тайно, про себя, смаковала тот момент, когда он схватил её за руку. И ничего она не "поддалась" - победу он заслужил. Алеся дарила её ему так же, как этот город и этот вечер.
– Я бы снова чего-нибудь перекусила, - заявила она.
Юрий Владимирович проявил полную солидарность, и уже через пять минут они ужинали в выбранном наугад ресторанчике с ненавязчивым тихим джазом и очаровательными пледами специально для вечерней поры.
– Ну кто ж так делает, ты уже совсем страх потеряла!
– говорил Андропов, просматривая фото.
– А вот эту удали.
Ого! Ничего себе продвинутость, удалить фотку просит. Насколько Алеся помнила, она не давала ему ковыряться в своём телефоне и разбираться, как что работает.
– Ну хорошо, только одну.
– Да зачем они тебе?
Алеся положила телефон на стол и посмотрела на Андропова. Взгляд получился долгим - его лицо приняло вопросительное выражение. А она поняла, что ей снова трудно даются слова. Наконец она проговорила:
– Я бы очень хотела, чтобы у меня была твоя фотография. Сделанная лично мной, так-то их много, ты же человек государственный - а мне хочется свою. Ты просто очень красивый. Раньше мне так не казалось, а теперь я тобой любуюсь...
– Она говорила и ощущала, как учащается пульс, но продолжала: а вдруг замолчит от стеснения и никогда уже не скажет того, что хотелось?
– Ты не такой, как все...