По ту сторону тьмы
Шрифт:
Они быстро шагали по тротуарам, еще влажным от росы. Шеррис, в длинном темном платье, пиджаке и ботинках на высоких каблуках (она обычно надевала их, отправляясь куда-нибудь в компании Зефлы), решительно выступала с гордо поднятой головой и суровым, даже неприступным выражением лица. Это красивое строгое лицо в сочетании с эффектными золотисто-каштановыми волосами и великолепной осанкой делали почти незаметным тот факт, что каждый второй ее шаг был немного падением — крошечный изъян в безупречном узоре, ложный удар в ритме ее тела.
Зефла шествовала большими шагами
Все головы поворачивались им вслед, когда они пересекали мост над тонкой струйкой реки Ишумин. Когда они вступили на обнесенную стенами людную территорию университета, то торговцы в палатках позабыли о своих покупателях, люди в телефонных будках потеряли нить разговоров, пассажиры на трамвайной остановке не успели нажать на кнопку вызова трамвая, и тот со звоном пронесся мимо; по меньшей мере двое мужчин, обернувшись через плечо, столкнулись с шедшими навстречу прохожими.
Шеррис начала чувствовать себя неловко, когда они входили через Триумфальные Ворота в полутемную суматоху префектуры литературного факультета.
— Ты уверена, что за тобой не следили? — спросила она у Зефлы.
Та взглянула на нее с легким скептицизмом.
— Разумеется, за мной следили, — насмешливо сказала она. — Но на уме у этих шпионов не было ничего, что могло бы нам повредить. Скорее наоборот, как мне кажется. — Она с крайне самодовольным видом взяла Шеррис под руку. — Я и забыла, что мы можем привлекать к себе внимание.
Шеррис немного расслабилась. Она оторвала взгляд от плотно пригнанных друг к другу булыжников мощеной улицы Метонимии и подняла его к воздушным трапециям стеблей, образующим элегантные арки над видневшейся в отдалении оградой математического факультета, и принялась насвистывать.
Они продолжали свой путь рука об руку. Зефла на минутку призадумалась, затем улыбнулась; юноша с охапкой древних книг, пересекавший улицу перед ними, будто угодив под прожектор ее улыбки, немедленно уронил все свои тома. Оп! — и Зефла, легко перешагнув через осевшего на корточки студента, внимательно глянула на Шеррис.
— Свистишь?
— М-м-м?.. — Шеррис посмотрела на нее.
Они остановились на углу улицы, чтобы изучить карту университета. Зефла нагнулась, сцепив руки за спиной, и заглянула Шеррис в лицо.
— Свистишь, — повторила она. — Насколько я понимаю, это может означать только одно.
На лице Шеррис появилась нехарактерная для нее широкая улыбка. Она пожала плечами и деликатно кашлянула.
Они сложили карту и вновь зашагали по окаймленной высокими стенами улице в сторону исторического факультета.
— Вот черт, неужели так заметно?
— К тому же ты выглядишь невыспавшейся.
Шеррис легонько потерла ладонями глаза.
— Хм, да уж.
— И кто же этот счастливчик?
— Музыкант.
— Струнные? Духовые? Клавиши? Композиция? — деловито осведомилась Зефла.
Шеррис усмехнулась, изогнув бровь.
— Ударные, — хрипло ответствовала она.
Зефла прыснула, затем снова посерьезнела и громко заявила, подняв голову:
— Не хвастайся, дорогая! Это неприлично.
— Черт бы побрал эту войну, — вздохнул Миц Энсил Годзикама, картинно откидываясь на ароматные подушки небольшой гондолы.
Он поднял за ножку бокал с крепким напитком, стоявший на столике посредине лодки, и деликатно пригубил, глядя на мягко сияющие фонари, мимо которых проплывала гондола. Фонарь на носу лодки тоже мягко светился, покачиваясь на конце изогнутой поскрипывающей тонкой ветви над головой. Люди в маскарадных костюмах прогуливались по набережной канала в нескольких метрах от них, посмеиваясь и помахивая флажками. Их лица были спрятаны под сказочными гротескными масками. Высоко над темной громадой города сверкал салют; вспышки высвечивали лиственные пологи Древодома, изредка обозначая силуэты сплетенных стеблей.
Шеррис — точнее, командир Одиннадцатой Эскадрильи Клиперов Нерегулярных Частей Антиналоговой Лиги — сидела тогда за столиком напротив Мица. Впервые, с тех пор как они встретились год назад, он видел ее не в форме, робе или грубой рабочей одежде. Сейчас ее глаза и переносицу закрывала радужная зеркальная полумаска. Голову венчало белое кепи с искусственными зелеными перьями. Платье тоже было ярко-зеленым — короткое, с глубоким вырезом, точно подогнанное по фигуре. Ноги, в соответствии с последними требованиями моды, покрывала прозрачная масляная полимерная ароматная пленка. У Шеррис были длинные ноги безупречной формы, и они сверкали, мерцали, искрились в свете висячих фонарей, качающихся на тонких стеблях над темным каналом.
Он не мог отвести взгляда от этих стройных, сильных ног. Он помнил, какова на ощупь эта полимерная пленка — сухая, мягкая и гладкая, она медленно испаряется при прикосновении, — блестящий покров в несколько молекул толщиной. Миц неоднократно испытывал это ощущение наедине с другими женщинами, и оно уже потеряло для него свою свежесть и эротизм. Но, сидя с ней в этой маленькой, тихо покачивающейся лодке в последнюю ночь фестиваля, ему хотелось приклеиться к ней, обнимать, гладить и целовать эту женщину больше, чем кого бы то ни было раньше. Желание было таким глубоким и сильным, словно это происходило в первый раз, и оно, это желание, жгло Мица, переполняло его, ослепляло и жидким огнем струилось по жилам.
Ему вдруг показался неуместным тот факт, что она — его командир, да вдобавок еще и голубых кровей. Эти мысли до сих пор почему-то не давали ему думать о ней как о женщине, к тому же женщине красивой и интеллигентной. А между тем женщин этого типа он безошибочно распознавал с первого взгляда, с первого слова и при первой же возможности стремился затащить в постель. С Шеррис же было не так. Он воспринимал ее не иначе как своего блестящего, но грубоватого и саркастичного командира. Или же — как высокомерную, презрительно-насмешливую голтарскую аристократку. И он отлично это сознавал…