По ту сторону волков (полная версия)
Шрифт:
– С коровой вы и выжили?
Я повернулся к Володе:
– А щенки все погибли?
– Нет...
– Он улыбнулся бледной счастливой улыбкой.
– Один еще держится. Может, выходим... А откуда вы про щенков знаете?
– вдруг спохватился он.
– Я все знаю, - ответил я.
– А ты знаешь хоть, что твой Толя натворил?
– Неправда это, - убежденно ответил Володя.
– Толя добрый.
– Для кого добрый, а для кого... Волков он где держал?
– Сперва на конезаводе, пока тот еще пустовал. Потом, под Новый год, на несколько дней у нас селил, искал волкам новое место. Где-то устроил
– Пусть не он.
– Для него Тяпов был ангелом, и тут не переспоришь; да и охоты мне не было спорить.
– Кто по ночам выл - волк сбежавший или Тяпов, волка приманивая?
– Я так понял, что по-разному бывало, - сказал инвалид.
– Но не интересовался особо, просто знал, что он по ночам волка ищет.
– Волки тихо себя вели в те дни, что у вас жили? Корова не нервничала? Где их держали - то есть, ее, волчиху - я все время забываю, что волк сбежал, а волчат еще не было?
– Да, корова в те дни совсем мало молока стала давать. Хотя держали волчиху далеко от нее, на замке, в дровяном сарае. Толя умел с ней разговаривать - пошептал ей что-то, и она все дни тише мыши просидела.
– Мда... А куда волчонок денется - если выживет?
– Другом моим будет, - с горячностью сказал инвалид.
– Верным и единственным. Знаете, как он любить меня будет!
– Они оба были без ума от этой идеи, - сказала его мать.
– Совсем на ней помешались. Володя - от мысли, что не одинок будет, когда ни меня, ни Толи рядом нет, а Толя - от радости за Володю!
– Ведь про родство ваше с Тяповым все знают?
– спросил я.
– Да, все, - ответила мать.
– А что тут дурного?
– Ничего дурного. И вам без вреда. Все знают, что вы безобидные. И про ваше родство с Тяповым никто не вспомнит... пока волчонок по двору не забегает. Убить его убьют, ясно. Еще придумают что-нибудь навроде того, что это Тяпов воскресший. Но, главное – пока волчонок глаза людям мозолить не начнет, никто не свяжет воедино вас, Тяпова и корову... А что, корове вашей многие завидуют?..
– Не то чтоб завидуют...
– сказала мать.
– На жизнь серчают. А такой зависти, чтобы именно на нас особый глаз держали, нету. Не придираются к нам... Погодите, - добавила она, начиная соображать, что к чему.
– Вы хотите сказать, что как волчонок на глаза кому-нибудь бросится, это будет как спичкой при сухом сене чиркнуть? Про выкормыша оборотня зашумят или про что-то навроде этого, и нас в Толины подельщики запишут - начнется разбирательство, и власть у нас корову отберет?
– А вы как думаете?
– спросил я.
– Нехорошо это - не сделают так, - сказал Володя, но я объяснил, что к чему:
– Власть наша, она справедлива, но сурова. Как вам корова досталась? Благодаря проискам врага...
– Я встал в наступившем молчании.
– Про то, что кроме волка волчиха была, да с волчатами, только два человека пока знают. Со вторым я договорился, он будет молчать. Но ваш волк, подросши, сам себя выдаст... Сами, в общем, думайте, я тут не советчик.
Я направился к двери, но меня остановил голос парализованного, заговорившего умоляюще:
– Мы его дома втихую будем держать. Или как подрастет, на волю выпустим...
– Дома его долго не утаишь, - возразила его мать.
– А если выпустить, он или погибнет сразу, законов воли не зная, или начнет к нам возвращаться, в родной привычный дом - не прогонишь...
– Она повернулась ко мне.
– Без коровы мы с голоду вымрем, а у сына душа сгорит, если...
– Она не договорила. И так все было понятно.
Я кивнул. Сын ее - как заключенный в собственном теле и в четырех стенах. А заключенные, они - сколько случаев описано - даже крыс, мокриц и паучков порой приваживают и рыдают навзрыд, если с теми беда случается. От тоски и одиночества душевного... А тут не паучок и не крыса, тут совсем другое - привораживающее и трогательное. Настоящее существо. И другом настоящим стать обещает. Мать встала.
– Вот что, Володя, - сказала она.
– Я пропаду - со мной и ладно, но тебе я пропасть не дам. Ты для меня - как для тебя этот волчонок. И выбора нету.
– Не-ет!..
– завопил парализованный.
Мать вышла вслед за мной в сени, поплотнее дверь закрыв.
– Авось, соседи не услышат, - сказала она.
– Занюк, которого вы на дороге убитым нашли, был у вас перед этим?
– спросил я.
– Стучался с вечеру, водки или самогону клянчил. За несколько домов отсюда гулял, выпивки их компании не хватило. Он и пошел попрошайничать по всем домам. С ним бывало.
– И сразу ушел?
– Выставила я его сразу. Мне показалось, правда, что он после этого по двору малость порыскал: нельзя ли прихватить чего. Опять выглянула – его уже не было. Ну, во дворе у меня пусто, взять нечего, а коровник заперт. Правда, разглядеть волчиху в сарае он мог. Может, потому и на станцию помчался о спрятанном волке докладывать. Или с испугу побежал, не разбирая пути, абы в какую сторону. А может, волчихи не видел, просто решил, что на станции вернее самогону достанет... Ну, и принял свою смерть. Не верю я, однако, что от Толиной руки.
– Когда волчиха родила?
– - спросил я, закрывая предыдущую тему и не отвечая на ее полувопрос. Кривить душой я не мог, а правду говорить, настаивать... Что толку?
– Когда волчиха родила?
– спросил я.
– А накануне того дня, что погибла, - сказала старуха.
– И что ее в ночь из укрытия выманило, ума не приложу. Видно, серьезное что-то, раз волчат своих махоньких оставила...
Я подумал, что знаю, почему. В тот вечер волчий человек впервые вылез на большую прогулку. Сперва он и выл, наверное. А она узнала родной голос, за много лет ей привычный, и вышла ему навстречу.
– ...Толя искать ее пошел, вернулся нескоро, рассказал, что волчиха погибла, что тело он ее спрятал так, что никто не узнает, - в тайнике, оставшемся от сбежавшего сторожа. В общем, сказал - нам теперь самим волчат выхаживать надо... Очень был расстроен, просто убит...
– Ясно, - сказал я; кое-что оставалось непроясненным, но больше задавать вопросов мне не хотелось.
– Ну, я пошел.
– Погодите.
– Она вцепилась в мою руку.
– Вы должны это сделать, вы. Я хоть и тверда на словах была, но у меня рука не подымется. И Володя мне до конца жизни не простит. А вы чужой, пришли-ушли, вам... только вы и сможете.