По волчьему следу
Шрифт:
Рука сама потянулась к револьверу.
– На надо, господин следователь… не надо… - Васька покачал головой. – Оно ж все одно толку не будет… тут…
В Васькиной руке появился ножик.
Ножик не выглядел опасным.
Как и сам Васька.
Шутка?
Или… Бекшеев все же чего-то да не понимает? Точнее он как раз и понимает. И понял давно уже, но… поверить не мог? Не хотел? Тоже ведь случается, когда не хочешь верить. Со всеми.
– Не дуркуйте же ж… - сказал Васька с упреком. – Я ж зайца на бегу могу снять и не
Что-то большое, тяжелое ударило в спину.
Даже не больно.
Сперва.
Только чувство неприятное, будто в спине застряло… что? Стрела. Ну да, они же установили, что… с арбалетом… кто сейчас охотится с арбалетом?
И Бекшеев попытался обернуться, дотянуться до этой вот стрелы. Поднял руку, понимая, что слишком он медленный, что… не успеет.
Ничего.
Почти.
Рука рванула ворот куртки, под которым висела белая капля амулета. Пальцы дотянулись и… удар в спину опрокинул на листья. На сизе-рыжие, подернутые то ли налетом, то ли плесенью, листья. И боль пришла-таки… боль была всеобъемлющей.
Парализующей…
– Дядь, мы его не зашибли-то до сроку?
– Васька склонился и Бекшеев ощутил его пальцы на шее. – Хилый вон какой…
И кто-то иной.
Кто-то большой и сильный склонился над Бекшеевым.
– Живой. Чую, - и голос этот был знаком, пусть и изменился, выцвел, будто лишившись жизни.
Васька.
Все-таки Васька… точнее и он тоже. Многое становится понятным. Несостыковки. Разночтения… Васька… свой парень. Веселый. И славный. И сестра у него, о которой он заботится. По-своему, как умеет…
Бекшеев стиснул зубы, заставив себя лежать смирно.
Странно.
Тоже.
Слабость эта.
Да, его ранили… куда ударил арбалетный болт, Бекшеев точно не знал, но рана наверняка не смертельная. Тогда откуда эта слабость?
И…
Рядом упало тело.
– Ловко вы его… живой? Дядь, ну я ж так… я решил, что не сдюжите, а вы…
Запах.
Псины. Мокрой шерсти. Крови медвежьей… и смешно, до того смешно, что смехом впору подавится. Обманули дурака на четыре кулака…
…сознание ускользало.
– Слушай, ты точно не переборщил? Точно, а? А то ж плохо будет, если он того…
…надо было.
Надо удержаться.
– Он же ж вон, тощий какой. И вообще, думаешь, будет толк? В нем же ж силы никакой… в нем же ж… слушай, а если эта со зверюгой своей заявится? Может, надо было сразу того? Или по дороге чтобы… а то ж нехорошо. Зверюга у ней знатная… с вот такими зубищами. Нет, я там оставил подарочку, но мало ли… вдруг не займет? И припрется?
Одно не изменилось.
Васька по-прежнему был болтлив без меры.
Сознание ускользало. И не от раны… что-то другое… другое что-то… дурак… самоуверенный. И Тихоня не лучше.
Зима расстроится.
Жена бывшая тоже. Не смерти Бекшеевской, а тому, что случилась она уже после развода. Она бы вдовой, пожалуй, предпочла бы остаться, чем разведенной…
Вот…
– Может, все ж перевязать? – с сомнением произнес Васька. – А то еще загнется раньше времени. Слушай? А если он того, мертвый будет, то как тогда? И… а с этими чего? Баба нам на кой? У нее такие глазищи! Страсть просто! Я как глянул, так прямки весь занемел! А она еще говорила! Ты бы слыхал, что она говорила.
– Помолчи.
И Михеича голос. И чужой в то же время.
Хорошая шутка получилась.
Мог бы Бекшеев смеяться, посмеялся бы над собой, дураком.
– Так я чего? Это ж от нервов… думаешь, получится? Он магик, да только хилый… и этот вон… слыхал, чего говорил? Надо б еще… но ежели военные понаедут, то точно не выйдет.
– Не совался бы, не полезли бы.
– Я ж так… я ж просто поглядеть! А чего этот на Аньку пялился? Он же ж к ней подмигивал. И письмецо сунул. Тайком. А она не сказала! И не выкинула! И читала еще! А почему?
И не удержавшись, Васька пнул Бекшеева в бок.
Больно.
Особенно в плече. И… и боль помогает вырваться из липкой мути полусна. Хоть ненадолго. Надо… дар вызвать.
Одно к одному.
Сложить.
Если уцепиться за дар, то муть не вернется.
– Небось, собиралась его к нам привести… а он бы обманул! Позвал бы замуж и обманул бы! Верить никому нельзя. Все врут… и зачем он ей, если… Нет, я все правильно сделал…
– Терпение, - над Бекшеевым склонилась темная тень. И чьи-то пальцы, грубые, жесткие, раздвинули веки. Он бы зажмурился от света, но дар привычно отрезал лишний раздражитель. – Тебе не хватает терпения. Стоило выждать. Всегда стоит выждать.
– Уж больно случай удобный подвернулся, - теперь Васька оправдывался. – Да и хорошо получилось ведь! хорошо! Они знатно офигели, как увидели! А этот, самый важный, и блевал… и теперь-то никто к Аньке не сунется.
Человек тяжко вздохнул и подхватил Бекшеева под мышки.
Снова стало больно.
– Погодь! Давай, я его…
– Бери второго, - Бекшеева перевалили куда-то. – Аккуратно. Всех уложить надо. И не спеши…
– Но ведь искать станут. Сам говорил, что времени почти и нет…
– Это не значит, что нужно спешить. Спешка приводит к ошибкам. У нас нет права на ошибку.
Он произносил это спокойно, безэмоционально, явно повторяя то, что было вложено в его голову. В сознание.
Рядом легло чье-то тело, грузное, навалилось, придавливая Бекшеева.
– Не… должно на этот раз! Вона, и магики, и… эта. А кто она? Глазища-то, глазища…
– Болтай меньше.
– Так я ж говорю, что оно от нервов все. Само болтается… от нервов же ж. Слушай, а если опять не получится? Хотя… чего я с тобой говорю-то… а ты славно к этому вон подошел. Раз и все… очухается, вот веселуха-то будет! Он как раз злой…