По законам Дикого поля
Шрифт:
Пустыня и ее далекие оазисы пришли в гости к степи и лесу. Обвыкшиеся самарцы сразу различили в караванщиках хивинцев на дорогих хивинских верблюдах с нежно-розовой шерстью и кочевников киргиз-кайсаков на более дешевых двугорбых верблюдах с серо-желтой шерстью. Хивинцы и бухарцы нанимали киргиз-кайсаков для охраны караванов. Киргиз-кайсаки охраняли караваны от своих же соплеменников. Хотя это им не всегда удавалось; немало караванов разграблено, а караванщиков продано в рабство. Этот караван дошел и будет с прибылью.
Если самарцы глазели
Вожа не любил подолгу засиживаться в кабаках. Но его уже разгоряченная хмелем голова не сдерживала биения еще более горячего сердца. Лилась за кружкой кружка, за песней песня.
Уже многие посетители ушли из кабака. Других спьянившихся увели приятели. А Вожа, Мамон и еще несколько человек, поощряемые Острогой и кабатчиком, все еще сидели за столом.
Притихший Васек несколько раз пытался увести Вожу на постоялый двор:
– Пойдем, Вожа. Уж хватит, пойдем.
– Погоди. Иди еще погуляй во дворе. Скоро приду. Или спать ложись.
Кабатчик тут как тут:
– Налить винца удачливому промышленнику?
– Не хочу.
– Ну иди же, иди погуляй, – подталкивал Острога мальчишку. – Тебе же сказали.
Васек ушел.
Вскоре в кабаке остались только сильно подвыпившие Вожа, Мамон, Острога и Заплатка. Кабатчик, Заплатка и Острога переглянулись. Острога кивнул, и кабатчик принес бесплатное угощение от себя, четыре кружки вина. Выпив их, Вожа и Мамон окончательно ослабели и повалились головами на стол.
Кабатчик, Заплатка и Острога обшарили и очистили карманы у промышленника и отставного солдата. После этого их погрузили в телегу, запряженную маштаком, и отвезли за сотню саженей и столкнули в канаву.
Сидя в телеге, Острога сказал:
– А все же золота при нем не было. И в кабаке ничего не разболтал. Как бы выведать, где оно. Ты брось его оружие в канаву, – указал он кабатчику, позарившемуся на ружье и пистолет зверолова. – Такого оружия в округе ни у кого нет. Если где появится, то слух быстро разойдется…
– Так, – согласился кабатчик и выбросил оружие из телеги. На рассвете Васек взнуздал двух коней и поехал искать старшего брата. В питейном выходе кабатчик развел руками:
– Они вдвоем с солдатом давно ушли.
Васек нашел Вожу сидящим в канаве с очумелыми глазами. Невдалеке лежал Мамон, еще не пришедший в себя. Васек спрыгнул с коня и отвязал от седла бурдюк с кумысом.
– До чего же плохо мне, – слабо выговорил Вожа и припал к бурдюку.
Кумыс творил чудеса. Вожа оживел. Ощупал пустые карманы и повел головой, ища свое оружие, и похолодел. Только охотничий нож остался на поясе.
– Где ружье?
Вожа поднялся, отряхивая пыль, и подошел к Мамону. Вместе с Васьком он влил в рот отставному солдату несколько глотков кумыса. Мамон открыл глаза, но пояснить, что с ними произошло, не смог.
Звероловы положили солдата
– Смотри! – Васек показал на ружье и пистолет, валявшиеся в лопухах. – Твое.
Вожа подобрал оружие, осмотрел и повеселел. Но чем дальше он ехал, тем мрачнее становился: – Это не вино голову и живот тянет. Ты поезжай на постоялый двор. Я скоро.
– Вожа, погоди! Я с тобой!
– Делай как говорю.
Прискакав к питейному выходу, Вожа приступил к кабатчику:
– Сказывай, где мои деньги. Кто меня обобрал и в канаву бросил?
– Помилуй, мил человек. Вчера вы засиделись, а после тепленькие ушли вдвоем с солдатом.
– Лжа! – Вожа ухватил пятерней кабатчика за рубаху. – Какая травка как влияет, с малолетства знаю. От зелена винца я бы не упал. Настой мухомора мне подмешал. Пес! Сам придумал? Говори!
Кабатчик дернулся, чтобы вырваться. Вожа оглушил его ударом кулака и выхватил большой охотничий нож. Кабатчик закрыл глаза. Двумя короткими движениями зверолов отсек уши у обидчика и позвал поваренка:
– Пожарь-ка нам свиные уши. Покамест мы вспоминаем вчерашнее.
Поваренок убежал на кухню. Через несколько минут в питейный выход ворвались солдаты караула с ружьями на изготовку. Вожа не стал стрелять и отдался в руки правосудия. Он считал себя правым.
17
У Вожи отобрали оружие и посадили в пересыльную тюрьму. Тюрьма – небольшой двухэтажный дом. Это снаружи. А внутри камень, железо и – тоска. В первый же день заточения Вожа затосковал по воле. Он терзался и уже каялся, что пожалел солдат в кабаке. И где-то его ружье, прокорм дающее? И как там Васек? И что с ним самим будет?
О беде, случившейся с Вожей, прослышали на ярмарке и в городе. Несколько десятков звероловов, табунщиков и починков пришли к тюрьме и стали требовать главного начальника. Они кричали:
– Подавай начальника!
– За что Вожу посадили под замок?!
– Отпустите Вожу!
– Кабатчик сам виноват!
Это походило на бунт или его начало. Если учесть, что в Диком поле даже крестьяне без оружия не ходили, то легко было предположить, что массовое недовольство могло перерасти в большое побоище и беспорядки в городе и на дорогах.
Побледневший сержант вышел к народу и постарался успокоить возбужденных людей:
– Офицера нет. Приходите завтра утром. Раз Вожа не виновен, то разберутся и отпустят. Завтра все решится. Расходитесь подобру-поздорову. Если виновен, суд накажет, если не виновен – опустят.
– Не морочь нам голову, – не унимались в толпе. – Мы все видели.
– Какой суд? – громко выкрикнул табунщик Максим Калачев. – Мы всегда меж собой сами разбирались. Как народом издавно заведено. Нам прадеды оставили законы. Он украл – побей его. Он убил – и его убей. А невиновного сажать под замок не можно. Грех.