По законам Дикого поля
Шрифт:
После пельменей вторым основным блюдом в Диком поле стала каша. Особенно летом, когда «пельменям жарко». Почитали прежде всего пшенку и чечевицу. Потом гречу, горох и бобы. Но горох и бобы варить дольше, чем пшенку. В метель, при ветре, задувающем костер, бобы полдня варить будешь. В чистом поле нет лучше пшенки и чечевицы. По сему случаю в народе и поговорка родилась: «Каша – мать наша».
Варится пшенка как суп и круто, до выкипания воды. В поле – чаще чтоб вода осталась. По возможности варили и с мясом, и с рыбой в зимовье.
В метель пшенка могла пострадать: снег набивается в любую щелочку. В оттепель пшено отсыреет и может заплесневеть. Поправимое дело – пшено просушивали, оказавшись в тепле, в зимовье или на солнце.
То пища простая. Однако в походе, в дороге, на промысле частенько питались еще проще. Звероловы жарили на костре мясо. Вместо хлебова ели кулагу – пшеничную муку или ржаную муку, заваренную кипятком, редко с добавлением сухарей. Или пили чай с толокном; бросят в кипяток горсть-другую заранее пожаренной овсяной муки – и толокно готово.
Чай заваривали из трав – зверобой, пастушья сумка и другие, но это тоже преимущественно в зимовье, вернувшись с обхода ухожья.
Народ простой, неприхотливый. Не зря сказано: без соли не сладко, а с солью и солому съешь.
От цинги еще и зимой, и летом квас готовили, пшено с патокой, пиво, сваренное из еловых шишек. Все облегчение.
Но это в будни. А ныне праздник. И решил Вожа для любимой еще одно угощенье добыть. На хорошее древко насадил пику. Позвал Васька и кликнул собаку. Пошли звероловы к ближайшей примеченной берлоге. И Мотя за ними, посмотреть на косолапого хозяина зверей.
В овражке, возле поваленной ветром огромной сосны, звероловы нашли в снегу продушину. Спящий медведь слабо дышал.
– Береги заряды, – сказал Вожа. – Кидай ветви в продушину. А как махну – беги к ружью и жди.
Васек сунул толстую ветвь в продушину. Потолкал ее. Медведь заворочался, потянул лапой ветвь. Васек бросил сверху еще ветвь, еще… Медведь полез вверх, утягивая и отталкивая ветви.
В тот момент, когда косолапый занимался ветвями, Вожа быстро наскочил, воткнул пику-рогатину и навалился на нее нсем телом. Медведь обмяк. Скоро дело сделано. Да не всегда так удачно бывает. У иного косолапый отобьет лапой пику или даже сломает уже воткнутую – и охнуть не успеешь, как оседлает охотника и задерет…
Хороши медвежьи окорока, и шуба свою цену имеет. Но Вожа уже строгал из веток вертела, чтобы зажарить на костре медвежью печень.
На другой день Вожа начал провожать отнекивающуюся Мотю:
– Сродственники беспокоиться будут. Да и мы со дня на день в степь уйдем. В лесу снега больно много.
Он посадил жену в сани, накрыл козьей дохой, дал в руки запасное ружье и отправил домой.
Промысел дело мужское, простоя не терпит. Пойдут январские да февральские метели, и уж совсем трудно добывать зверя. Самому бы не пропасть.
21
Зимний лес по-своему красив. Прошел снегопад, и стоят деревья с большими шапками снега на ветвях. Прошел ветродуй, стряхнул снег, и опять многие деревья стоят голые. Но вот ударил ночной мороз, на ветках выпал иней, и лес, как в сказке, преобразился. На земле огромные белоснежные сугробы, а на деревьях серебристые игольчатые украшения.
Зимовье звероловов замело под самую крышу. В зимовье тепло, в лесу тихо, но промысел из-за глубокого снега прекращен.
Взяв немного продовольствия, звероловы ушли в степь. Чистое поле встретило их обжигающим ветром. Зато снега в степи немного, а на буграх вообще чуть выбелено. Можно охотиться верхом. Кони сами добывают корм из-под снега. Бобровые гоны на степных озерах получше, чем на самых заповедных реках.
Бобер, норка, лисица, корсак, волк, камышовый кот, коза – вот добыча для умелого зверолова в степи. Встречается и порешня, промышляющая форель пеструшку у незамерзающих родников.
На берегу большого озера звероловы построили шалаш, обложили его снегом. Несколько дней удачно охотились. Но однажды Вожа почувствовал опасность. Он выехал на взгорок и не далее как в версте увидел шестерых всадников. Вожа вернулся к шалашу.
– Васек, за гривой пятеро казаков и сыщик. Седлай заводных коней. Уйдем от греха подальше.
На заводных коней быстро накинули потники, вьючные седла, поклажу и, взяв в повод, увели так, что из-за бугра их не увидели. Проехав несколько верст, звероловы сделали крюк и вернулись на свой старый след. Выяснили, что сыскари обнаружили их стан и шли по следу.
Вожа спешился и молча прочертил ногой по снегу полосу, поперечную старому следу. Так же молча он сел на коня и сложил крюк в другую сторону.
В это время преследователи ходко шли по следу. Они дошли до того места, где звероловы пересекли старый след, и остановились.
– Мы за ним, а он за нами как хвост ходит, – сказал рябой казак.
– Может, даже сейчас наблюдает нас, – согласился чернобородый детина. – Держит на прицеле.
– А если это не он? – спросил казак в серой папахе. – Напугался кто и бегает.
– Он-он, – оживился сыщик. – Зимой в войлочной шляпе мало кто ходит. И другие приметы сходятся. Что иголку в сене нашли. Вперед. За него награду получим больше, чем за какого бродягу.
Но служивые казаки не спешили садиться на коней.
– Если он захочет, то положит нас тут. С ним даже зверолову Остроге состязаться не по рылу.
– Это бунт? – спросил сыщик.
– Тебе что, – сказал чернобородый детина, неохотно садясь на коня. – Малой. А меня, большого, первого срежет.
Вожа, лежа на вершине холма, видел заминку среди преследователей. После недолгого раздумья он поморщился и опустил ствол ружья.
Он еще недолго поплутал среди холмов и ушел в открытую степь. У звероловов было по одному заводному коню и у казаков по одному заводному коню. Чтобы уверенно уйти от преследования, хорошо бы иметь в поводу не одного, а двоих заводных коней. Идущий первым даже по неглубокому снегу теряет сил больше. Чем чаще всадник меняет скакунов, тем выше скорость. Но здесь преимущества нет, наоборот звероловы торят тропу, а преследователи идут следом. Они близко.