По законам ненависти
Шрифт:
«Французы…» – понял Сергей.
Албанцы так и стояли в кювете, наверное, ожидали, что танки промчатся мимо, и тогда они разберутся с русскими, выдававшими себя за польских журналистов.
Комов закричал, но крик получился на удивление слабым. Надежды, что его услышат, почти не было.
Вдруг танки резко остановились, их пулемёты были направлены на албанцев. Из машины выпрыгнули несколько автоматчиков, а из внедорожника выбрался коренастый офицер (Сергей его сразу же узнал). Он встал на обочине, опустив руку на расстегнутую кобуру с пистолетом, но француз её не открывал, зато автоматчики демонстрировали своими позами, что им требуется всего лишь миг, чтобы открыть стрельбу.
Под дулами французских автоматов албанцы чувствовали себя неуютно. У них была очень неудобная позиция – почти на дне кювета. Учекисты отпустили журналистов и подняли руки, но не вверх, а выставив перед собой ладони, показывая, что оружия у них нет.
– Всё нормально, – поспешил успокоить французского капитана учекист, который требовал у Сергея и Игоря документы. – Всё нормально… – повторил он и опять, как заведённый: – Всё нормально…
Капитан ему явно не верил. Как он узнал, что здесь происходит? Агентурная сеть у него по всей дороге была, или француз прикрепил к такси жучок и отслеживал его перемещение, а как только «мерседес» остановился вдали от населённых пунктов, заподозрил неладное? Впрочем, это было не столь уж и важно.
Сергей и Игорь поспешили выбраться из кювета, албанцы пока оставались на своих местах. Французы пропустили русских, продолжая гипнотизировать учекистов дулами автоматов.
– С вами всё в порядке? – спросил капитан.
– Мерси… – улыбнулся Комов, сейчас было бы неуместно благодарить французов на английском.
И тут же Сергею вспомнился эпизод из фильма «Офицеры», когда герой Юматова тащит раненого французского добровольца по улицам какого-то испанского города и спрашивает у него: «Ты как, камрад?», а тот отвечает: «Мерси…» Какая глупость в голову лезет! Но Комов никак не мог поверить ни в чудесное спасение, ни в то, что был на краю смерти.
– Идите в мою машину, – сказал капитан.
– Хорошо…
– Где эта албанская сука? – прошипел по-русски Игорь.
Он говорил о таксисте. Не хватало ещё, чтобы оператор бросился его бить, тогда за своего соплеменника могут вступиться албанцы, а французы попадут в сложную ситуацию.
– Спокойно, – тихо сказал оператору Сергей, которого самого начало трясти, как от жуткого холода, так что у него зуб на зуб не попадал.
– Да я спокоен! – огрызнулся Игорь. – Камеру надо забрать и сумку.
Водитель исчез. Очевидно, завидев танки, он поспешил спрятаться в придорожных кустах и сейчас оттуда наблюдал за происходящим.
Оказалось, что во время драки у Сергея слетел кроссовок с левой ноги. Он этого тогда не заметил, а сейчас решил не рисковать и не возвращаться за потерянной обувью к албанцам.
Зубцов тем временем вытащил с заднего сидения такси камеру, потом из багажника – сумку, громко хлопнул, закрывая его (наверное, надеялся, что багажник сломается), чуть постоял у машины, явно размышляя – не прорезать ли в шинах дырки.
Капитан пристально посмотрел на оператора. Ему всё труднее было удерживать контроль над ситуацией. Албанцы осмелели и начинали роптать – дескать, по какому праву миротворцы держат их в кювете под прицелом автоматов и пулемётов, как какой-нибудь скот?
– Быстрее залезай в машину капитана, – подтолкнул Игоря Комов.
– Что за дела, господин офицер? – набрался наконец храбрости учекист. – Мы ведь и без вашей помощи можем на своей земле порядок поддерживать…
– Я не буду ваши машины обыскивать, – начал капитан, не собираясь отвечать на вопросы албанца. – Там ведь нет оружия?
– Нет, – замотал головой учекист.
– Прекрасно, – усмехнулся француз. – Желаю вам успеха… – сделал паузу и брезгливо обронил: – …господа.
Капитан отдал миротворцам приказ забираться в машины. Сам устроился на переднем кресле своего внедорожника, заднее занимали русские. «Геленваген» и грузовик развернулись, всё ещё находясь под прикрытием пулемётов, и помчались в сторону Косовска-Митровицы, следом за ними, выпустив клубы едкого дыма, двинулись и танки. Башни свои они развернули дулами назад, чтобы албанцы оставались под прицелом. Если у тех и возникла идея преследовать колонну, то теперь она отпала. Учекисты выбрались из кювета и провожали удаляющихся французов мрачными взглядами. Комову очень хотелось, чтобы кто-нибудь из них наступил сейчас на мину, которых, судя по рассказам опытных людей, немало напихали в эту землю. Албанцы стояли очень скученно, и одной мины, пусть даже противопехотной, хватило бы, чтобы все они получили по куску железа.
«Хороший учекист – мёртвый учекист», – зло подумал Сергей.
Дорога до города заняла считанные минуты. Комов никак не мог успокоиться. Теперь на него навалилась такая усталость, что ноги сделались ватными, и он подумал, что когда придёт время выходить из машины, они не смогут его удержать. Хотелось курить, но свой табак они отдали миротворцам, а попросить сигарету у капитана Сергей как-то не решался. Вдруг они не курят в машине. Однако француз сам протянул ему пачку. Дрожащими руками Комов вытащил сигарету, капитан поднёс зажигалку. Губы Сергея были разбиты, на них запеклась кровь, из-за этого Комов плохо чувствовал фильтр, и сжимал его чуть сильнее, чем требовалось.
Капитан похлопал Сергея по плечу, сказал что-то по-французски. Комов его не понял, но почему-то ему показалось, что капитан посоветовал запомнить эту дату и отмечать её как второй день рождения. Ещё он подумал, что когда говорят: «Бывало и хуже», то это как раз про то, что с ними случилось, – ничего более худшего произойти просто уже не может. Сергей хотел поделиться этой мыслью с Игорем, но тот сидел мрачный, как туча.
– Желаю удачи, – сказал капитан, когда внедорожник довёз их до моста.
– Спасибо, – сказал Сергей.
Ему хотелось обнять капитана, как старого друга. Но, может, это русское прощание покажется французу не очень политкорректным? Европейцы сейчас просто помешаны на этой политкорректности. Не знаешь, что можно делать, а что нельзя.
«Дай бог тебе женералем стать», – мысленно пожелал капитану Сергей, произнеся звание, как генерал Чернота из пьесы Булгакова «Бег», на французский манер, чтобы боги, которые заведуют распределением должностей в армии Третьей республики, услышали его просьбу, а то ведь скажи он: «Генерал», они и не поймут. Многие ли из россиян знают, к примеру, что у французов «колонель» – это полковник?