Победа достается нелегко
Шрифт:
Руслан дважды нажал на спуск. Выстрелов он почти не слышал, не ощущал ударов приклада. Он напряженно всматривался в край неба и ждал, ждал ответа. На синем фоне неба опять полетели звезды!
У Руслана отчаянно заколотилось сердце. Он поднял автомат и дал три короткие очереди. В ответ трижды взлетели трассирующие пули.
Дошел!
Коржавин вскочил и, спотыкаясь, побежал навстречу, туда, откуда вверх взлетали звезды.
Не прошло и двух часов, как рядовой Коржавин уже возвращался назад. Никакие уговоры не могли его удержать. Разве может он остаться, когда его ждут, ждут с нетерпением?
Бронированный вездеход, приспособленный к передвижению по пустынно-песчаной местности, уверенно шел на юг, туда, где ждет обессиленный Нагорный, где ждут друзья ракетчики.
Полковник Маштаков на прощание крепко пожал руку.
— Молодец, Коржавин! Я мог бы приказать тебе остаться, но вижу, твое сердце там. Езжай!
— Есть, отправляться, товарищ полковник!
На вездеход погрузили мешки с продуктами, бочки с питьевой водой, огромные картонные коробки с консервами, конфетами, папиросами и три ящика с лимонадом. Когда грузили лимонад, кладовщик усомнился:
— Довезете?
— Довезем!
Водитель сел за руль. Полчаса назад, когда его подняли с походной постели и приказали собираться в дальний рейс, он недовольно заворчал: «Как будто до утра нельзя подождать!» Но, узнав, в чем дело, оживился. Ему самому не раз приходилось «загорать» в песках, ждать подмоги. Правда, это было давно, когда ездили на старых машинах. Теперь подобные, происшествия — редкость. Однако в памяти хорошо сохранились переживания тех дней.
Ночь шла на убыль. Небо на востоке посветлело, стало светло-сиреневым. В предутренних голубых сумерках отчетливо был виден след Коржавина. Он тянулся ровной ниткой до самого горизонта, где гребни барханов, окутанные сизой дымкой, сливались с небом. Водитель почтительно посмотрел на соседа:
— А ты, брат, того, шел, как по линейке.
Коржавин очнулся, открыл глаза:
— А? Что?
— Шел, как по линейке, говорю.
Руслан, тупо взглянув в ветровое стекло, снова опустил отяжелевшую голову на грудь.
— У такыра останови… — прошептал он. — Обязательно останови…
Водитель улыбнулся:
— Спи, друг! Ты уже десятый раз повторяешь. Я и сам знаю, что надо твоего дружка подобрать.
Утром в расположение штаба прилетел вертолет. На нем прибыл заместитель командующего войсками Туркестанского военного округа.
Маштаков провел его в штабную палатку, доложил обстановку. Генерал склонился над картой.
— А где расположился дивизион Юферова?
Маштаков показал в сердце Каракумов.
— Вот здесь, товарищ генерал.
— Передай ему от моего имени благодарность. Отличный командир! Ракету кладет в цель с первого выстрела. Настоящий снайпер!
Маштаков знал генерала давно, еще с сорок третьего года. Тогда двадцатилетний Маштаков служил сержантом в артиллерийском полку, а генерал был подполковником. Фронтовая дружба самая крепкая. Несмотря на различие в званиях, они оставались друзьями. Дружба не мешала уставной требовательности.
Взглянув на Маштакова, генерал сощурил глаза.
— А теперь посмотрим, чем тут кормят солдата. — И сказал адъютанту: — Принесите, пожалуйста, завтрак из солдатского котла. Только не перепутайте!
— Слушаюсь! — Адъютант, щелкнув каблуками, вышел из палатки.
Маштаков улыбнулся:
— Все такой же! Даже фронтовой привычке не изменил.
— Хорошие привычки, Иван Семенович, забывать не стоит. — Генерал сел поудобнее на раскладном стуле. — У тебя, вижу, все в порядке. Даже ураган не пошатнул железного порядка. Товарищи из Генерального штаба особо отметили твой полк.
Маштаков сел рядом, закурил.
— Хвалить меня не за что. У нас чепе.
Генерал круто повернулся:
— А ну рассказывай!
Полковник подробно доложил обо всем, что произошло в дивизионе капитана Юферова. О случайном пожаре, о том, как остались без пищи и без воды, о том, как продолжали выполнять поставленную задачу, о самоотверженном походе рядового Коржавина.
Генерал слушал молча. Потом положил руку на плечо друга.
— В таких, Иван Семенович, чрезвычайных положениях проверяется характер командира, проходит проверку весь его коллектив. И они это испытание выдержали с честью. Хвалю! А насчет пожара разберись сам. Ураган и не то может натворить. Так что тут я вижу не только чепе, но и настоящий героизм!
Адъютант принес в солдатском котелке перловую кашу, густо политую жиром, и чайник с чаем.
— Завтрак готов, товарищ генерал.
Генерал сел за стол.
— Посмотрим, чем бойцы питаются. — Взял ложкой наваристую кашу. — Да, а как фамилия того солдата?
— Рядовой Коржавин.
— Коржавин?
— Так точно.
— Знакомая фамилия. Очень знакомая… — Генерал на минуту задумался. — Я, кажется, с ним встречался.
— Возможно, товарищ генерал, Он знаменитость округа. Боксер.
— Вспомнил! Я приз ему вручал. Отличный боксер!
Генерал вытащил блокнот и размашисто записал: «Рядовой Коржавин. Представить к награде!»
СОЛДАТ ВСЕГДА СОЛДАТ
Глава первая
Петр Мощенко, поставив ногу на табуретку для чистки обуви, выгнулся дугой, отчего порыжевшая гимнастерка натянулась на его широкой спине, как кожа на барабане, и, орудуя замасленной бордовой бархоткой, наводил блеск на сапоги.
— Порядочек! Сплошное зеркало.
Рядом стоял Евгений Зарыка. В просторной выцветшей майке-безрукавке, коротких спортивных трусах и надраенных до блеска кирзовых сапогах он казался выше и тоньше. Зарыка держал в руках выходные галифе и гимнастерку и недовольно хмыкал. Все места у длинного во всю стену гладильного стола были заняты. Евгений не выдержал: