Победа достается нелегко
Шрифт:
— Пошли. — Руслан зашагал вперед.
О привале не хотелось и думать.
Глава двадцать вторая
Миновав заросли сухих камышей, они вышли на такыр. Вздохнули с облегчением: такыр — это не пески, в которых ноги вязнут, как в глине. Зашагали бодро, в ногу. Кованые солдатские каблуки гулко стучали по плотной глинистой площадке, словно по асфальту.
Некоторое время шагали молча. Картина поединка варана со змеей стояла перед глазами.
— Да-a, такие кадрики ни в одном фильме не увидишь, — задумчиво произнес Нагорный.
— Закон природы. Борьба за жизнь.
— Да. Простой и вечно действующий.
— Я бы не сказал — вечный. — Руслан поправил панаму, чтобы солнце не било в глаза. — Все зависит от обстановки, от среды. Помести этих же гадов с детства в зоопарк, чтоб находились рядом, питались вместе, думаю, что тогда они бы жили мирно и даже подружились.
— Верно. В Московском зоопарке есть детская площадка. Помнишь? Там и львята, и собачата, и тигрята, и медвежата живут мирно и весело.
— А ты где жил в Москве?
— На Арбате.
— А я на Люсиновской, около Добрынинской площади.
— Бывшая Серпуховская? Знаю. Там пивной бар отличный. Всегда свежее пиво, вареные раки и соленые сушки.
— Пиво! Тоже нашел, о чем мечтать… Я бы простой луже был рад, — вздохнул Коржавин. — Давай поднажмем. Пройдем такыр — считай, половину пути сделали. Там рукой подать до штаба.
— А мы верно идем? — в голосе Нагорного звучала тревога.
— Конечно! Ты же сам карту смотрел. За такыром опять пески. Надо прямо на север топать. Прямо на север!
— По пескам было трудно топать, зато видно. След оставался. Оглянешься и видишь, как идешь: прямо или петляешь. А тут ни следа, ни ориентира.
— А солнце?
— Оно же движется.
— Ну и пусть себе движется. У нас есть часы, и мы в любое время сможем определить стороны света. Ты что, географию забыл?
— Да нет, не забыл.
— А ты тово, не стесняйся. Наверное, двойки хватал, думал, что никогда география не пригодится? Зачем ее учить, когда есть трамваи и такси? Так?
— Устал я.
— Тогда давай сядем, передохнем.
— Нет, лучше двигаться. Пройдем проклятый такыр, сделаем большой привал.
— Ладно. Ты смотри на расстояние, как на врага, и думай: я должен победить. Знаешь, когда я устаю, то всегда быстрей шагаю. У меня словно чертик в груди сидит и подзадоривает. Чем труднее становится, тем больше сил находится, чтобы преодолеть.
— Это у тебя от бокса.
— Может быть. — Руслан поправил ремень автомата. — Ты что отстаешь?
Нагорный не ответил. Коржавин повернулся и, взглянув на напряженное лицо товарища, сбавил шаг. Нагорный шел прихрамывая.
— Что случилось?
— Да вот нога подвела…
— Болит?
— Мозоль…
Руслан остановился.
— Садись!
— Да нет, давай еще пройдем.
— С ногами не шутят. Показывай!
Коржавин снял автомат, снаряжение и, сев рядом, помог Нагорному стянуть сапог. Сквозь портянку проступали бурые пятна. Нагорный, морщась от боли, медленно развернул портянку. Две большие лопнувшие мозоли сочились кровью. Коржавин выругался.
— Разве так портянки мотают?
— Мы же по тревоге вскочили, — оправдывался Нагорный.
— Тревога тут ни при чем. Надо всегда правильно наматывать.
— Спешил я…
— Положеньице!..
Коржавин осторожно отвинтил крышку баклажки.
— Промыть рану надо.
Нагорный судорожно глотнул воздух.
— Это же вода… последняя!
— Держи ногу!
Руслан тщательно промыл раны. Вытащил носовой платок, перевязал.
— Что же ты раньше не сказал?
— Терпел… Боялся, назад отправишь.
Коржавин сам аккуратно заправил ему портянку. Нагорный, стиснув зубы, натянул сапог. Потом переобул второй. На этой ноге также была мозоль.
У Руслана гудели подошвы ног. Хотелось растянуться на жесткой глине, как зимой на русской печке, и лежать. Усталое тело просило отдыха.
Коржавин вытащил из сумки завернутый в кусок газеты пирожок и несколько сухих макаронин. Пирожок был с мясом. Большой кусок протянул Нагорному.
— Бери.
Тот торопливо поднес ко рту свою часть.
— Сейчас таких бы десятка полтора. Помнишь, у каждого входа в метро лоточницы с пирожками стоят. Сюда бы их корзину!
Руслан заставил себя встать.
— Засиживаться нечего!
Закусив губу, Нагорный медленно поднялся. Хромая, сделал несколько шагов.
— Тяжело?
Тот кивнул.
— Давай твой автомат.
— Не надо. Я сам…
— Давай. — Руслан подставил плечо: — Держись.
Они двинулись в путь. Вокруг простиралась разогретая зноем глинистая равнина. Солнце палило нещадно. Идти было тяжело. Часа через полтора Нагорный попросил:
— Давай отдохнем.
Руслан взглянул на часы. Время уже за полдень, а они еще не прошли такыр. Он предложил:
— Считай шаги! Отдохнем через три тысячи шагов. — И добавил: — Через каждые три тысячи будем отдыхать.
Нагорный стал считать. Каждый шаг давался ему с трудом. Сначала делали привалы через каждые три тысячи шагов, потом — через две, через тысячу…
После каждой остановки все труднее было поднимать Нагорного, заставлять двигаться. Он уже не шел, а буквально висел на Коржавине. Руслан подбадривал его, как мог, хотя тоже устал, зверски устал. В горле пересохло. Наконец впереди зажелтели песчаные барханы.