Победа достается нелегко
Шрифт:
— Жень, сколько нам отпустили? — спросил Коржавин, укрываясь одеялом.
— Минут сто восемьдесят. — Зарыка с удовольствием вытянулся. — Зададим храпака.
Глава девятая
Подполковник Сулейман Садыков энергично потер ладонями виски, зажмурил глаза и посидел так несколько минут. Отяжелевшая, словно налитая свинцом, голова гудела и, казалось, вот-вот расколется. Садыков знал, что никакие пилюли ему не помогут, и не обращался к врачу. Есть только одно лекарство — сон. Со дня, вернее, с трагического рассвета
Садыков расстегнул ворот, вышел из-за письменного стола, прошелся по просторной палатке, энергично размахивая руками. Нет, гимнастика тоже не помогает. «Только утихнет землетрясение, возьму отпуск. Отосплюсь же тогда! — подумал подполковник и, потянувшись, сладко зевнул. — Уедем с женой и сыном в Фергану, за Чуст, в горы, в Гаву, в родной кишлак».
В памяти всплыли знакомые с детства места. Скалистые отроги гор, долина и прозрачная, как водопроводная вода, шумная речка-сай. Крутые каменистые берега, густо заросшие ежевикой. Два огромных валуна, и между ними висячий мост — тонкие, грубо отесанные стволы деревьев, связанные между собой. При каждом шаге мост прогибается и пружинит. С валунов кишлачные мальчишки ныряли в бушующий поток и, быстро работая руками, переплывали на тот берег. А у самого кишлака по берегам реки вздымаются тополя. Их, как лианы, оплели виноградные лозы. «Будем с сыном купаться и загорать». И Садыков ощутил всем телом, как бросается в бурный холодный поток, вода обжигает, а потом, прильнув к нагретому за день покатому валуну, подставит спину и бока солнцу…
— Разрешите войти! — откинув полог палатки, в дверях стоял Икрамов, старший следователь.
— Давай входи. Что там у тебя?
— Я по делу номер сто пять.
Дело номер сто пять не давало покоя и Садыкову. Бессмысленно-жестокое убийство Джуманияз-бека и его сына Юсупа не выходило из головы. Начальник уголовного розыска на рассвете, едва потушили пожар, прибыл на место, осмотрел обгорелые трупы. Экспертиза установила, что убийство было совершено несколько часов назад. Смертельные раны нанесены опытной рукой. Так мог орудовать ножом только человек, хорошо владеющий холодным оружием. Преступник проник в дом или находился в нем и, выждав, пока хозяева уснут, совершил злодеяние. Действовал он расчетливо и хладнокровно. Особых улик обнаружить не удалось, сильный пожар уничтожил следы.
— Слушаю вас, Анвар-ака, — по-узбекски сказал Садыков.
— Одна ниточка нашлась. Убежден, что она главная.
Икрам доложил, что он внимательно изучил жизнь погибших, расспросил соседей, родственников, переворошил архив, связался с Самаркандским уголовным розыском и установил, что накануне первомайских праздников в доме Валиевых появился неизвестный, который жил там то ли как квартирант, то ли как гость. Видели его только вечерами. Одет по-европейски, в хороший темный костюм. Лицо светлое. Носит даже вечером темные очки, волосы коротко, как у солдат, острижены.
— У меня возникло предположение. Юсуп Валиев недавно освобожден из тюрьмы. Нет ли тут какой-нибудь связи? Снова пересмотрел документы. Оказалось, что Валиев находился в Ташкентской тюрьме примерно в одно время с Овсеенко. Тогда
Садыков пробежал глазами текст. Начальник Ташкентской тюрьмы подтверждал, что заключенные Юсуп Валиев и Борис Овсеенко шесть месяцев сидели в общей камере номер двадцать восемь.
— Интересный факт. Даже очень. — Садыков снова прочел сообщение.
— Здесь, товарищ подполковник, ключ к раскрытию убийства. Овсеенко совершил побег, встретился с Валиевым, жил некоторое время у него. Что произошло между ними, нам пока не известно. Но возможно, была ссора, возможно, у Овсеенко возникли какие-то подозрения. Он и решил убрать тех, кто его хорошо знал.
— Постойте, Анвар-ака, — остановил его подполковник. — Как следует из документов, Валиев до тюрьмы проживал в Самаркандской области и после освобождения поехал в Самарканд. Оттуда он приехал в Ташкент, как раз в то время, когда Овсеенко отправился в Сибирь. Выходит, Овсеенко не мог знать адреса соседа по камере.
— Они могли встретиться случайно.
— В нашем деле случайности плохие союзники, Анвар-ака. Это вы сами хорошо знаете. Факты и только факты!
— Вы не поддерживаете эту версию? — Икрамов внимательно посмотрел в лицо подполковнику.
— Не только поддерживаю, а даже больше, верю, что это не предположение, а правда. Но ее нужно доказать. — Садыков открыл ящик стола, достал портсигар. — Закуривайте!
— Сулейман-ака! — удивился Икрамов. — Вы же месяц назад бросили курить!
— Сегодня не вытерпел… — признался Садыков.
В палатку вошел молодой лейтенант:
— Товарищ подполковник, подпишите бумаги.
— Анвар-ака, подождите минутку, не уходите, — сказал Садыков, видя, что Икрамов закрывает папку. — У меня для вас тоже есть новости. По этому делу.
Икрамов закурил и уселся на стул. Садыков быстро подписал бумаги, и лейтенант ушел.
— Мы с вами подумали об одном и том же. — Садыков открыл сейф и вынул папку. — Вот заключение специалистов. Как раз перед вашим приходом получил. Среди сгоревших вещей обнаружена куртка заключенного.
— Так это же доказательство! — выпалил Икрамов.
— Не совсем. Такая куртка могла быть и у Валиева. Надо проверить, в какой одежде его отпустили из тюрьмы. Во-вторых, связаться с Красноводском и установить, в чем отправили Дарканзалина-Овсеенко.
— Будет проверено, — сказал Икрамов, вставая. — Преступника надо искать в европейской части города. Он где-то нашел себе приют…
Вдруг земля качнулась. Икрамов застыл на месте, не договорив фразы. Послышался отдаленный гул. Лампочка закачалась из стороны в сторону.
— Опять! — выдохнул Икрамов. — У меня дом аварийный… Жена в положении.
Резко зазвонил телефон. Садыков снял трубку.
— Этого еще не хватало! — Он положил трубку. — Из зоопарка сбежал удав.
Не успели ташкентцы прийти в себя после небывалой силы урагана и тропической грозы, как холодной ночью седьмого мая подземный толчок более пяти баллов заставил десятки тысяч людей вскочить с теплых постелей и выбежать на улицу. Выбегали даже те, кто жил в палатках, хотя там было вполне безопасно. Видимо, у одних срабатывал инстинкт самосохранения, а у других — боязнь одиночества.