Победы, которые не умирают
Шрифт:
– Ты так уверен в том, что оракул будет вещать в нашу пользу? Ты подкупил его, что ли?
– Не будь наивным, Прокл. Жрецы Дельф заинтересованы в нас и не станут мешать. Мы ведь получили подряд на строительство их храма Аполлона.
– Строительство, которое пока не началось, хотя давно пора. Ты вообще собираешься восстанавливать храм?
– Разумеется. Иначе нельзя. Храм будет восстановлен, но тогда, когда это будет нужно нам.
– Тебе, то есть?
– Не понимаю, чем ты недоволен? Ты ведь сам пришёл ко мне.
– Я пришёл бороться с Гиппием, а ты готов ввергнуть всю Аттику в войну со Спартой.
– Они будут нашими союзниками.
– Никогда! Спартанцы всегда живут своими интересами. Они придут сюда, только если эти интересы потянутся в нашу сторону, но тогда их будет не остановить. А воевать с ними у нас сил не хватит!
– Успокойся, я знаю, что делаю. – Клисфен резко повернулся, и Гектор отпрянул от окна, через которое прекрасно слышал весь разговор. Не то, чтобы он собирался подслушивать, но бездействие сводило его с ума. Никто не говорил, что происходит, а обрывки разговоров не позволяли составить полной картины. Отец мрачнел с каждым днём, и это беспокоило Гектора. Что-то определённо готовилось, и юноша хотел знать, чего ожидать в ближайшем будущем.
Судя по разговору, предстояло жаркое время, раз отец так горячится. Гектор неторопливо побрёл по безлюдной дороге, ведущей к святилищу Аполлона. Горная гряда, носившая название Парнас, уходила вверх, а на склоне одной из гор, во много раз превышавшей высоту Кроноса, в несколько ярусов поднимался Дельфийский комплекс. Сюда стекались отовсюду, чтобы спросить о будущем, узнать, будут ли успешны те или иные начинания, выяснить, какой союз лучше заключить, как получить выгоду в деловом предприятии, стоит ли начинать войну. Центром Дельф являлся Дельфийский храм, посвящённый Аполлону, покровителю искусств, спорта и Дельф. В храме, недоступная для постороннего взора, сидела пифия и вещала свои пророчества. Понять, что она вещает, не дано было никому, помимо оракула – жреца храма. Он-то и передавал волю Аполлона тому, кто пришёл узнать ответ божества на тот или иной вопрос.
Храм Аполлона, выстроенный когда-то Трофинием и Агамидом, сгорел почти сорок лет назад. Новый храм начали было возводить на новом месте – пожар пожаром, но должен же оракул иметь своё место под солнцем – однако пока строительство продвинулось недалеко. Работы оказались дорогими, и деньги пришлось собирать со всех концов эллинского мира. Дельфы повсюду искали средства на перестройку храма, а когда они были собраны, Клисфену удалось убедить амфиктионов – представителей государств, которые занимались делами святилища в Дельфах, – в том, что он сможет выстроить новое сооружение, не превышая установленной цены. Клисфен получил подряд, который отдал в его распоряжение колоссальные средства в триста талантов, и теперь обязан был начать строительство. Знакомый Клисфена, архитектор Спинфар из Коринфа, по его просьбе согласился осмотреть руины храма, чтобы предложить план и смету работ.
Сами работы пока не начались и, судя по всему, начинаться не собирались. Гектор задрал голову и разыскал на склоне остатки храма – немногие сохранившиеся колонны и стены, выстроенные из камня на века, но не простоявшие и нескольких десятилетий. Интересно, когда-нибудь он увидит этот храм во всём его великолепии? Станет ли храм вновь тем местом, где можно будет возносить хвалу Аполлону, а не напоминать себе о том, что всё смертно, даже камень?
Солнце заливало парнасский склон, безжалостно поливая жаром Дельфийское святилище. Внизу располагался ярус с сокровищницами, подобными олимпийским, затем шла площадка с остатками храма Аполлона. Выше по склону, невидимый снизу, прятался за соснами и кипарисами стадион, на котором каждые четыре года проходили Пифийские игры, где, в отличие от Олимпийских, венок победителю вручался лавровый, а не оливковый. Ближайшие игры должны были состояться больше, чем через год.
Гектор, напоследок кинув взгляд на панораму Дельфийского святилища, отправился обратно в деревушку, где остановились они с Проклом. Честно говоря, он не понимал, почему отец против участия спартанцев. Какая разница, кто им поможет расправиться с Гиппием – ведь он главный враг, а не Спарта? Гектор был согласен с Клисфеном: любая цена не казалась ему большой, и он не понимал, как отец этого не видит. Хорошо хоть Клисфен достаточно ненавидит Гиппия. Интересно, оракул и впрямь станет на их сторону? Неужели Клисфен может предвидеть будущее?
Очевидно, Клисфен мог, потому что его предсказание сбылось. Пифия изрекла: спартанцы обязаны помочь афинянам освободить город от тирана. Спартанцы, у которых были неплохие отношения с Гиппием, не были рады такому прорицанию. Раз за разом они искали возможности как-то иначе понять речения пифии – никогда Дельфы не видели столько спартанцев за такой короткий срок. Но когда пророчество было повторено снова и снова, спартанцы признали, что воля богов есть высший закон, и поклялись его выполнить. Клисфен не скрывал радости и постоянно обсуждал со жрецами какие-то вопросы – наверное, старался, чтобы они не забыли сделанного предсказания. Подготовка к походу на Афины заняла немного времени: спартанцы к войне были готовы всегда. Войско во главе с Анхимолием, должно было плыть на кораблях до гавани Афин, высадиться и занять Афины. Всё казалось простым и понятным.
Высадка в гавани Фалерон прошла удачно, но, когда спартанцы направлялись к Афинам, дорогу им преградила конница. Никто не предполагал, что Гиппий успеет вызвать её аж из самой Фессалии. В придачу к коннице на равнину высыпала армия афинян, перекрывая доступ в город. Спартанцы, которых оказалось маловато для столь многочисленных соперников, ничего не могли противопоставить атаке фессалийцев во главе с известным воином Кинеем. Обезглавленные после гибели Анхимолия, они вынуждены были отойти. Возвращение в Спарту было бесславным, хотя потери говорили о жестокой битве.
Клеант, узнав о неудаче, раздражённо фыркнул, но никто не заметил, как известный всей Спарте чемпион выражает негодование неудавшейся экспедицией Анхимолия. Он сам мечтал поучаствовать в ней, но получил отказ.
После победы в Олимпии Клеанта встретили как триумфатора, был дан обед, на который собрались самые именитые люди Спарты, включая обоих царей и пятерых эфоров. Победа подразумевала также, что Клеант имел право идти на войну, находясь впереди войска, рядом с царями. Однако этой-то возможности он был лишён, поскольку, как бы ни была велика победа, она не добавила ему возраста. Клеанту оставалось несколько месяцев, чтобы закончить обучение и стать полноправным гражданином Спарты. Таков был закон, один для всех.
Сначала Клеант злился, пытался найти способ обойти закон, но получил лишь снисходительные пожелания подождать чуток. Оставалось только смириться, и вскоре Клеант изо всех сил стал готовить себя к тому, чтобы стать воином. Он неистово тренировался – даже при подготовке к Олимпийским играм он не изводил себя до такой степени. Опытные и много повидавшие наставники восхищались стойкостью и выдержкой юного чемпиона, который не собирался почивать на лаврах, а стремился по-настоящему обрести себя в воинских традициях. Его всячески хвалили и поддерживали, лучшие бойцы Спарты давали ему уроки лично, не гнушаясь сражаться с ним на равных.