Побег к смерти
Шрифт:
Она пришла через несколько минут, сразу наполнив комнату оживлением, ароматом крепких духов и взрывами смеха. Ее туалет был рассчитан на эффект, но, как и утром, он отличался излишествами. Для пользы дела неплохо было бы его немного упростить. Черное вечернее платье, лоснящееся, как морская водоросль, было, конечно, великолепно, но она зачем-то нацепила на себя бесконечное количество жемчуга, огромную аметистовую брошь и по крайней мере дюжину серебряных браслетов. Даже в волосы был воткнут большущий красный цветок.
Если бы она не была так красива, она выглядела бы нелепо,
Она была в самом лучшем настроении. Ей нравилось наше общество, она безумно рада снова видеть нас, она обожает дейкуири.
Когда я слушал ее болтовню, очаровательную, простодушную, мысль о том, что она ведет двойную игру, казалась чудовищной, абсурдной. Мои подозрения в отношении нее постепенно рассеивались. В конце концов у меня было очень мало оснований подозревать ее — только встреча в ресторане с Холлидеем. Но на это у нее было очень убедительное объяснение. Я снова почувствовал к ней теплую, нежную симпатию. И тут я вспомнил простодушие Холлидея и опять заколебался.
Я ожидал его прихода со всевозрастающим нетерпением. Больше всего меня раздражала неизвестность. До тех пор, пока я не буду иметь хотя бы самый слабый намек на то, чего он от меня хочет, или хотя бы до тех пор, пока я не буду уверен в том, что именно он стоит за всем этим делом, я не могу проявлять какой-нибудь активности.
Я все больше и больше взвинчивал себя. Наконец, примерно через двадцать минут, он пришел.
Хотя я был готов к этому, но исключительная обыденность его появления почти обезоружила меня. Это не был выход на сцену злодея. Он неуклюже втиснулся в комнату, в сером неглаженом костюме и грубых поношенных башмаках. Светлые волосы в беспорядке свесились на лоб, а глупая улыбочка под скрывающими глаза очками была самой дружелюбной.
Он обнял миссис Снуд и, пародируя мексиканский обычай, с силой хлопнул меня по руке.
— Эй, вы, Питер, старина!
Когда он увидел Веру, от такого приятного сюрприза его лицо расплылось в широчайшей улыбке. Он вел себя так, как будто уже хлебнул несколько рюмочек и готов продолжить так хорошо начатое дело. Миссис Снуд сказала:
— Это приятельница Питера. — Она потрепала Холлидея по руке. — И она рассказала нам, как вы вели себя сегодня утром.
Казалось, его привели в восторг эти слова, как будто этим самым миссис Снуд похвалила его мужские достоинства.
— А? Она рассказала обо мне? Да? Отлично. Ну и что же вам известно? — Он подмигнул мне. — Вероятно, Питер, в вас есть что-то, чего нет во мне, братец. Сегодня утром я даже не мог взобраться на первую ступень.
Он улыбнулся Вере, как бы давая понять, что он шутит, бухнулся рядом с ней на кушетку, поднял бокал дейкуири и сказал:
— За ваше здоровье.
Он рассказывал бесконечные анекдотические случаи о всяких Джимах, Биллах и Джо из Кливленда. А потом, когда коктейль ударил ему в голову, он перешел к другим историям с налетом непристойности.
После пары рюмок дейкуири он вдруг заявил:
— Маленький Билл должен пойти в одно место, о котором не говорят вслух. — Он пошел через спальню в ванную комнату миссис Снуд. Когда он вышел оттуда, его анекдоты носили еще более глупый характер.
Я был готов к чему угодно, но только не к этой скуке — провести вечер в неинтересной компании в номере отеля. Как режиссер, я отлично чувствую актеров, но в этом спектакле — если только это был спектакль — я не чувствовал никакой фальши. Все было естественно. Холлидей был одним из весельчаков Чарли, и он превратил нашу компанию в точную копию по крайней мере еще дюжины подобных вечеринок, происходивших в этом отеле в данный момент.
Так продолжалось и после того, как с коктейлем было покончено и мы спустились вниз в настоящий американский ресторан, с настоящим американским оркестром, который играл настоящую американскую танцевальную музыку, стараясь заглушить настоящий американский шум, царящий в ресторане. Лена Снуд, которая все время повторяла: «Ну разве Билл не самый смешной человек на свете? Я умру от смеха», — с неожиданной для нее расточительностью заказала шампанское. Оно шипело в тон с шипящим жарким и с бесконечными «А вы слышали этот…» Холлидея. И я почувствовал, что окончательно одурел.
Время от времени я танцевал с Верой или миссис Снуд, но Вера, очевидно, полностью израсходовала запас живости и веселья, хохоча над шутками Холлидея, а миссис Снуд без умолку тараторила о вещах, о которых я больше ничего не хотел слышать.
Я отказался найти какую-либо тайную связь между ними, какие-нибудь общие секреты. Да, вероятно, ничего этого и не было. Возможно, я безнадежно плутаю не по тому следу.
Во время очередного танца с миссис Снуд я как сквозь туман заметил, что она, подражая Вере, воткнула в волосы совершенно не гармонирующий со всем остальным розовый гладиолус. Она по обыкновению что-то болтала. До меня доносились только ее знакомые слова:
— …такой смешной человек этот Билл Холлидей.
— Да, — автоматически согласился я.
— Он рассказывал вам о кошке, ослепшей на один глаз?
— Нет, — так же автоматически ответил я.
Вероятно, после этого она сама начала рассказывать мне о кривой кошке, но вдруг оборвала рассказ на полуслове, что-то крикнула кому-то и помахала рукой в направлении бара.
Я обернулся. Высокий мужчина с рыжими волосами сидел один на табурете, печально склонившись над бокалом. Миссис Снуд еще раз что-то крикнула и потом улыбнулась мне:
— Питер, это же мистер Джонсон, молодожен из Юкатана.
Я провел ее между танцующими парами и увидел, что она права. Мы подошли к нему, и миссис Снуд схватила его за руку.
— Эй, вы! Это что такое за безобразие? Гуляете без жены? Как не стыдно?
Мистер Джонсон взглянул на нас, и лицо его озарилось неожиданной улыбкой. Но ненадолго. Оно сделалось печальным, как и его голубые глаза.
— Люп в госпитале, — сказал он. — Чертовски неприятная история. Боли начались, как только мы приехали в отель. Я сразу отвез ее в больницу, и ее немедленно оперировали: аппендицит.