Побег от прошлого
Шрифт:
– Нисколько, - отрезает Бейонд. – После того, как Ватари сказал, что девушка, принесшая конфеты, показала полицейский значок, вы сразу же стали одним из главных подозреваемых.
– Подозревать образцового полицейского, не имеющего не одного пятна на репутации, - произносит тот. – Чего и следовало ожидать от вас.
– Личные заслуги ничего не значат перед железными фактами, - говорит Эль, смотря на Миками. – Вы располагали всеми имеющимися уликами по делу. Плюс именно вы тогда опоздали на вечеринку. Я уже не говорю о том, что у вас есть доступ к химикатам, в том числе и к синильной кислоте.
–
– Так значит, это вы не давали нам спокойно жить все это время! – неожиданно даже для самой себя вспыливаю я. – Вы устроили пожар в доме Бейонда! Вы напали на моего кота! Вы отравили мистера Вамми! И из-за вас едва не погибла Саю!
– Ну, отчасти да, - спокойно кивает тот, видимо, не видя смысла отрицать очевидное.
– Сволочь, - буквально сплевываю я, ничуть не задумываясь о том, в каком неутешительно положении я нахожусь, и каким может быть наказание за подобную дерзость. – А какой порядочный человек с виду. Какого хрена тебе вообще надо от нас?
Миками с минутку сверлит меня взглядом, на удивление ненавязчивым и даже каким-то извиняющим. Словно это не его я только что оскорбила и не в его власти взять и просто перерезать мне горло.
– Моя работа, - наконец, невозмутимо отвечает он. И, заметив мой недоуменный взгляд, добавляет. – Я ведь полицейский, помните?
– Похитив нас, ты еще будешь рассказывать нам о своей работе в полиции? – голос Бейонда так и сочится ядом. Давненько я не слышала от него подобных интонаций.
– Конечно, буду, - подтверждает Миками. – Потому что там, в участке, у меня в кабинете все еще лежит нераскрытое дело. Твое нераскрытое дело. – Он адресует Бейонду красноречивый взгляд. – Дело Гарвардского палача. Убиты четыре человека, а их убийца расхаживает на свободе, ходит на вечеринки, каждый день сидит с друзьями в кафе и старательно придумывает планы, как бы избежать справедливого суда. И я знаю, что это ты.
– Если знаешь, то почему же дело все еще нераскрытое? – холодно интересуется Эль, вовсе не начиная спорить и отрицать обвинения. А мне-то, дуре, почему-то казалось, что он будет вести себя именно так.
– Доказательства непригодны для суда, и вы прекрасно это знаете. – Он замолкает на несколько секунд.
– Но для моего суда их более чем достаточно.
Тоже мне, Декстер нашелся… Не хватает только снимков жертв и комнаты, покрытой пленкой…
– Как полицейский дошел до такого? – кое-как приведя эмоции в порядок, дабы не разразиться очередной гневной тирадой, спрашиваю я. А еще здравый смысл напополам с надеждой отчаянно стонут «Тяни время. Делай все, что угодно, только тяни время». – Вы ловите убийц, но при этом вы сам убийца.
– Убийца? – переспрашивает Миками, недоуменно уставившись на меня, одновременно с этим снимая очки и убирая их в нагрудный карман пиджака. – Обижаете, мисс О’Хара, я никогда никого не убивал. Мне это не нужно. Я лишь делал все, чтобы преступники, которых не может покарать закон, сами делали все, чтобы приблизить положенную им казнь. Сделать ее неминуемой. У меня не бывает нераскрытых дел.
– Ну конечно, - огрызаюсь я. – А нам вы просто прочитаете лекцию на тему нашего плохого
– Боюсь, это невозможно. – Черт, эта его невозмутимость начинает реально меня бесить.
– Ты хотел, чтобы я сорвался, - произносит Бейонд не предвещающим ничего хорошего голосом. – Сорвался и совершил фатальную ошибку, которая позволила бы тебе взять меня тепленьким. Поэтому ты действовал исподтишка и старался все подвести так, чтобы подозрение пало на Мисору Наоми. Ты хотел, чтобы я убил ее.
– Бедная-бедная Мисора Наоми, - приговаривает Миками. – Оказаться в таком неудобном положении… Ведь ты сам хотел подставить ее, пытаясь добраться до меня, помнишь? А я использовал ее, пытаясь добраться до тебя. Бедная девочка попала под перекрестный огонь и была вынуждена тратить большую часть своих сил, обеспечивая себе безопасность, чем на расследование. Полагаю, это полностью устраивало нас обоих.
– В таком случае тащить нас троих сюда было в высшей степени неразумно, - замечает Эль, и Миками поворачивается к нему. – Потому что сейчас надежды на законный суд у тебя уже нет.
– У вас тоже, - слишком любезным, даже приторным голосом, парирует тот. – Но дальнейший прессинг просто не имел смысла. Вы оказались слишком крепкими орешками. Что бы я ни сделал, вы бы не сломались. Но твой брат убийца, не понесший наказания. А вы соучастники, как ни печально. Миру и, в частности, нашей стране, будет намного лучше, если вас не станет.
– И что ты сделаешь? – шиплю я. – Если ты никого не убиваешь собственноручно, как ты избавишься от нас? Бросишь нас здесь, привязанными к этим столам, чтобы мы со временем умерли сами?
Черт, если он действительно на это пойдет, это будет просто замечательно. Я уже несколько раз шевелила руками, и если мы начнем брыкаться активно, уверена, со временем веревка подастся и растянется.
– Боюсь, что не могу себе это позволить, - произносит Миками, и внезапно на его лице появляется улыбка. Холодная, бездушная улыбка уверенного в себе чудовища. – Слишком неэффективно и слишком…
Закончить он не успевает, потому что его монолог прерывает тихий щелчок снимаемого с предохранителя пистолета, и он вынужденно переключает свое внимание на новоприбывших лиц. Но когда на тебя нацелен пистолет, а у тебя в руках обыкновенный нож, вряд ли можно что-то сделать, даже если ты подготовленный агент спецслужб, а не простой, по сути, полицейский.
– Бросай оружие и держи руки так, чтобы я их видела, - проносится по комнате еще один знакомый голос, и я опять пытаюсь разглядеть кого-то у себя над головой.
Но Наоми, не сводя прицела с Миками, сама неспешно, маленькими шагами, подходит все ближе и ближе. И только когда рядом со мной раздается судорожный вздох-всхлип, я понимаю, что она пришла сюда не одна. Повернув голову, я натыкаюсь взглядом на Такаду, которая, в свою очередь, не отрывает глаз от Теру, неверяще качая головой. Ума не приложу, как она вообще тут очутилась, но предпочла бы, чтобы она тут вовсе не появлялась. Одно дело, когда рассказывают другие, и совсем другое, когда сама слышишь из уст дорогого и любимого человека, что на самом деле он оказался совсем другим. Что скрывал настолько ужасную правду. Что врал тебе все это время.