Побеги любви
Шрифт:
Она быстро села, ущипнув себя за руку. Но это был не сон. Ее разбудил храп лошадей, на которых приближались всадники. Она оглянулась. Их было около дюжины, и они сейчас ее настигнут. О Боже.
Она не стала дожидаться, чтобы узнать, кто они такие. После нервозной ночи Ровена запаниковала и, схватив свой маленький кинжал, она с размаху саданула сидящего на лошади воина по ноге.
Мужчина закричал, но другой, подскакавший к нему воин прикрыл ему рот рукой. Ровена не видела этого, она вскочила и побежала в чащу леса, где лошади не могли бы пройти.
Но они могли, они преследовали ее, трое из тех, посмеиваясь такой занятной охоте, и это испугало ее. Она знала, что случается с женщиной, если мужчины поймают ее в лесу или в поле. Они настигли ее. Она слышала это, несмотря на оглушительный стук своего сердца. Она слышала кляцание оружия, но ее движениям мешали широкие полы юбки, и она никак не могла одной свободной рукой приподнять их достаточно, чтобы они ни за что не цеплялись. Это будет плохо, если она зацепится одеждой за какой-нибудь куст или ветку.
И она действительно зацепилась и упала, выронив попутно нож, потом вновь вскочила на ноги. Не было смысла искать сейчас кинжал, но обе руки освободились, и она смогла наконец справиться с полами юбки, но это удалось ей слишком поздно, потому что один из мужчин уже подошел очень близко.
Если бы она вовремя заметила опасность, то, возможно, сумела бы уклониться, поскольку такая возможность была. Он смог схватить только конец ее накидки, однако этого оказалось достаточно, она потеряла равновесие и больно упала на спину. Если бы накидка была завязана у нее на горле, а не на плечах, она, вероятно, лежала бы сейчас со сломанной шеей.
В первый момент, как Ровена упала, то была уверена, что сломала себе позвоночник, настолько жуткую боль она ощутила. Но прежде чем поняла, что жива и могла бы бежать дальше, было уже поздно.
Другие двое мужчин остановились по бокам. Они схватили ее, но она не настолько была напугана, чтобы не попытаться лягнуть того, кто подошел к ней спереди, и не забыла также, что надо кричать как можно громче.
Ее крик был столь пронзителен, что мужчины тут же остановились, чтобы воткнуть ей в рот кляп. Она сопротивлялась и уворачивалась и вдруг услышала…
– Подожди, я знаю ее, – сказал один из мужчин.
– Ты бредишь. Как ты можешь…
– Боже праведный, это наша леди. – В голосе его ощущалось безграничное изумление, изумление Ровены было даже большим. Их леди? Она подумала о Туресе, но ей не казались знакомыми лица этих мужчин – потом она припомнила одного и тяжело вздохнула. Ее догадка подтвердилась, когда она увидела четвертое лицо, наклонившееся над ней, и услышала голос, который надеялась никогда больше не слышать.
– Ровена?
Он не ждал ответа. Внезапно догадавшись, что здесь произошло, он опустил кулак на головы трех мужчин, которые сгрудились позади нее. Затем сводный брат поднял ее и прижал к своей груди так крепко, что она едва могла дышать.
– Как ты здесь очутилась?
Вопрос прервал дикую смесь захлестнувших ее чувств – страха и негодования. Ну, если кто-нибудь должен был найти ее, почему именно Гилберт? И она не знала, что ему отвечать, разве что действительно рассказать, что произошло с ней с тех пор, как она видела его в последний раз в Киркбурге.
Но она не стала говорить ему всей правды.
– Я была пленницей в замке Фулкхест, но в конце концов сумела бежать…
– Он захватил тебя? Я сходил с ума от горя, тогда как ты была у него? – Он немного отпустил ее, когда задавал вопросы, но теперь прижал опять к себе и сказал с искренним сожалением: – Я думал, ты умерла. Никто в Киркбурге не мог объяснить, что с тобой.
Серьезность в его тоне странным образом заставила Ровену почувствовать, как она его ненавидит.
– Я не удивляюсь, – сказала она осторожно. – Он послал меня прямиком в темницу, прежде чем слуги из Киркбурга вылезли из укрытий.
– Его темницу! – вскричал Гилберт в изумлении. Его люди зашикали на него, чтобы он умерил голос. Он только взглянул на них, потом перевел взгляд на Ровену. – Он, должно быть, свихнулся. Разве ты не сказала ему, кто ты?
Она посмотрела на него, удивляясь его глупости.
– Ты думаешь, я должна была признаться ему в этом, когда, как тебе известно, он мечтает уничтожить тебя и захватить все твои владения? Он уже захватил мои, только потому, что они под твоей опекой. Или ты думаешь, он не убил бы меня просто, чтобы получить все оставшиеся у меня поместья? Я не сказала ему ничего, кроме того, что я леди Киркбурга. – Затем ей пришлось соврать, чтобы поддержать его первоначальное заблуждение, что Уоррик явился в Киркбург за ним. – Он послал меня в тюрьму, потому что был в ярости от того, что не захватил тебя.
Гилберт выглядел виноватым и подтвердил свои чувства, сказав:
– Прости, Ровена, прости меня. Я не думал, что это будет для тебя опасно, иначе не оставил бы там, но я плохо соображал тогда.
А когда он соображал лучше или без алчности, которая туманила его мозги? – хотелось ей спросить, но он вел ее той же тропой, какой она пришла в этот лес, и она вместо этого внезапно спросила:
– А что ты делаешь здесь, Гилберт? Ты что, думаешь взять осадой эту сильнейшую крепость?
– Нет, не совсем, и все же я захвачу ее ночью.
– Как?
– Я послал ему вызов. Если он не глуп, то будет подозревать ловушку и, значит, возьмет с собой для безопасности большую часть своих людей. – Он вдруг остановился и возбужденно спросил: – Ты ведь можешь это подтвердить? Ты не знаешь, сколько людей он с собой взял?
– Я не видела, как он уезжал, – уклончиво сказала она. – И у меня не было времени считать оставшихся воинов, когда я бежала оттуда.
Он был разочарован, но продолжал, привлекая ее опять ближе к себе.
– Не важно. Он должен был взять с собой большую часть своих воинов. Зачем ему их оставлять, когда, как ты верно заметила, Фулкхест – сильнейшая крепость, способная выдержать осаду даже с десятком людей.