Побратимы меча

Северин Тим

Он лежал на носовом помосте, прислонившись спиной к борту. Даже в полутьме я увидел прореху в кольчуге на груди. На нем так и остался его старый шлем, и я думал, что он мертв, пока не заметил слабое движение глаз за наглазниками.

Он, должно быть, заметил меня, ползущего, наподобие краба, и до меня донесся его слабый голос:

— Видно, Один благоволит к тебе, Торгильс.

— Что случилось? Где мы? — хрипло спросил я.

— Там, где встретили свою судьбу, — ответил он.

— Где даны?

— Неподалеку, — ответил он. — Они вернулись на свои корабли, когда стемнело. Из-за бури ночь настала раньше, и они побоялись убить кого-то в темноте, а то убитый вернется и явится

им не-мертвым. С рассветом они придут, чтобы прикончить раненых и раздеть трупы.

— Никого не осталось? — спросил я.

— Мы хорошо бились, — ответил он. — Лучше не бывает. С йомсвикингами покончено.

— Не со всеми. Я помогу тебе убраться отсюда.

Транд сделал слабый жест, и я посмотрел вниз. Он полулежал, вытянув ноги, и я увидел, что у него нет правой ступни.

— Самое слабое место в корабельной сече, — сказал он. — Ты защищаешься щитом, а кто-то сидит, пригнувшись, за помостом, пока ты не окажешься так близко к нему, что он сможет до тебя дотянуться мечом.

— Я не могу бросить тебя, — сказал я.

— Оставь меня, Торгильс. Я не боюсь смерти. — И он привел слова Высокого:

Думает трус,мол, буду в живых,коли битвы избегну:копье промахнется,да старость возьмет —не жди от нее пощады.

Он протянул руку и схватил меня за предплечье.

— Эту бурю наслал Один. Он принес раннюю тьму, чтобы сохранить тебя от удара, которым приканчивают раненых. Ты должен добраться до короля Кнута. Найди его. Скажи, что йомсвикинги сдержали свое слово. Пусть не подумает, будто мы не отработали полученные деньги. Еще скажи ему, что ярл Ульф — предатель, а Торкелю Длинному — что бесчестье Хьорундарфьорда прощено ему, и что братство исполнило свой долг под водительством Транда.

Силы его истощились, и он откинулся назад. Настало долгое молчание. Я так устал, что у меня не хватило бы сил покинуть драккар, даже если бы я этого хотел. Мне хотелось только лечь на палубу и уснуть. Но Транд не позволил мне этого.

— Иди, Торгильс, иди, — тихо молвил он, а потом добавил, словно в том не было сомнений: — Ты видел ворона. Поражение — такова воля Одина.

Я начал стаскивать с себя тяжелую кольчугу, каждое движение причиняло мне боль. Кольчужный воротник защитил мою шею от меча, который должен был снести мне голову, но лишил дыхания. Я стянул толстую куртку и протиснулся в пробоину в борту в том месте, куда вломились даны. Я был так истощен и избит, что только и смог, что сползти сквозь пробоину в воду. Погрузившись в студеную воду, на мгновенье ожил, попытался плыть. Но я слишком устал, ноги тянули вниз, и тогда я решил не хвататься за борт, а просто пойти ко дну и утонуть. Тут, к моему удивлению, ноги коснулись дна. Должно быть, наш драккар отнесло к самой отмели. Медленно переступая, подгребая руками, я брел к берегу, пока не добрался до кромки воды. Увязая в сухом уже песке и спотыкаясь, протащился до первой полоски прибрежной травы и упал там. Потом поднялся, понимая, что должен уйти как можно дальше от этих данов.

Одолев первую дюну, я обернулся и глянул с ее вершины на драккар. И увидел пятнышко света. То был крошечный огонек. Он угас, потом вспыхнул снова, стал разгораться. Я вспомнил про вар, которым корабельные плотники осмолили наше старое судно изнутри и снаружи, и понял, что гореть оно будет жарко. Однако Транд ли развел огонь или ктото другой, выживший в битве, неизвестно. Я знал только, что к рассвету последний боевой корабль йомсвикингов сгорит до уровня воды.

ГЛАВА 12

Потребовалось

почти две недели, чтобы дойти, а точнее сказать, дотащиться до ставки Кнута в городе Роскильде. Я шел по земле ярла Ульфа, который, как я знал, был предателем, и посему я избегал встреч с людьми, обходил деревни стороной и спал под заборами или под прикрытием земляных насыпей. Череда этих дней слилась в одно смутное горестное воспоминание, помню только, что ночи мои были полны ужасными картинами насилия и смерти. Когда шел дождь, я просыпался, дрожа от холода и страха, капли дождя на моем лице оживляли образы необычайно взвихренных грозовых туч, побежденного ворона и еще один образ, в то время казавшийся мне столь зловещим, что я старался изгнать его из своих мыслей — черная ведьма верхом на ветре. Раза два мне представлялось, и я мог бы поклясться, что так оно и есть, — Транд сидит где-то рядом со мной во тьме, и лужа черной крови натекает из его ноги. Я лежал, оцепенев от горя, не зная, не вызвал ли я своим ясновидением его призрак из мертвых, и ощущал свое полное одиночество и близость к безумию. Перебитое горло так болело, что, когда голод заставлял меня постучаться в дверь какого-нибудь придорожного деревенского дома, чтобы попросить подаяния, обитатели его принимали меня за немого. Мне приходилось пользоваться жестами, чтобы быть понятым. Иногда мне давали объедки. Чаще гнали пинками и бранью, а то и собак на меня спускали.

Но в конце моего пути он, Один, пришел мне помочь в моем бедственном состоянии. Я прокрался в Роскильде как бродяга, грязный и с безумными глазами, и был тут же схвачен караулом. Однако Один устроил так, что Кьяртан, однорукий телохранитель, оказался в тот день начальником стражи, и когда меня привели к нему, он посмотрел на меня с изумлением.

— Торгильс, у тебя такой вид, будто тебя жевал Нидхегг, пожиратель трупов! — сказал он. — Что с тобой случилось, ради Тора?

Я бросил взгляд на своего поимщика, и Кьяртан понял намек. Он отослал караульщика обратно на его пост, потом заставил меня сесть и, прежде чем выслушал мой рассказ, хотел накормить мясом. Мое же бедное горло позволило мне проглотить только миску теплой каши, после чего я поведал ему о засаде и о гибели йомсвикингов, посланных к Кнуту.

Я кончил, Кьяртан некоторое время сидел молча.

— Впервые слышу об этом, — сказал он. — Ваша битва с данами произошла в столь отдаленном месте, что никто о ней не знает. Победители же, полагаю, ушли в море, перевязав свои раны, и были то люди ярла Ульфа, изменники, и они об этом будут помалкивать, потому что дела обернулись против них.

— Что ты имеешь в виду? — хрипло спросил я.

— Пока они подстерегали йомсвикингов у Шелланда, королевские корабли сошлись с недругом у побережья Сконе. Была великая битва в устье Святой реки. Обе стороны притязают на победу, и, говоря по чести, сам я думаю, что нам еще повезло, ибо мы не потерпели сокрушительного поражения. Однако и норвежцы со свеями не сразу теперь оправятся. — Потом он помолчал и добавил: — Мне нужно бы точно знать — когда, ты говоришь, йомсвикинги попали в засаду?

— Я потерял ход времени, пока шел сюда, — ответил я. — Но с тех пор минуло примерно две недели.

— Пожалуй лучше будет, коль сам ты донесешь об этом королю. Это я могу устроить. Но, смотри, до встречи с ним никому ни слова.

— Но мне надо передать Торкелю Длинному последнее слово Транда. Он велел сказать Торкелю, что бесчестье Хьорундарфьорда прощено ему.

Кьяртан уставился на меня.

— Стало быть, ты не знаешь о переменах при дворе Кнута.

— Что случилось? — спросил я.