Поцелуй анаконды (Сборник)
Шрифт:
– Какого ангелочка? – осматривая помещение, поинтересовался адвокат.
– Год назад, на день ангела, ей кто-то презентовал фарфоровую статуэтку-шкатулку, в пол-аршина высотой. Все это время она стояла на этажерке под образами. Но вчера утром Фаина Иннокентьевна сказала мне, что отнесет ангелочка в ломбард, что на Почтовой. Я опешила и говорю, какой, мол, в этом смысл, если вечером у вас бенефис намечается. А если уж какие неотложные траты возникли, то я и одолжить могу. Но она лишь улыбнулась, поблагодарила, но от помощи отказалась.
– Благодарю вас.
– Да чего уж там! Я ведь неспроста вам обо всем поведала. Вы человек в нашем городе известный. Немало душегубов извели… Я читала о вас в газетах. Даст бог, и Фаиночкиного истязателя отыщете.
– Благодарю за помощь, – слегка поклонился Ардашев и направился к выходу.
– Храни вас господь! – промолвила она и,
Клим Пантелеевич вышел на улицу. Он достал заветную коробочку с надписью «Георг Ландрин», извлек первую попавшуюся конфетку и, положив ее под язык, зашагал обратно.
Ветер не утихал. Вороны, спасаясь от его порывов, хрипло кричали и прятались в кронах деревьев. Голуби вместе с воробьями искали спасения у жилищ и теснились под крышами, на карнизах и у чердачных окон. Неподалеку от своего дома присяжный поверенный заметил человека в котелке, пальто и с тросточкой. Незнакомец явно кого-то ожидал. Когда адвокат с ним почти поравнялся, тот внезапно заговорил:
– Простите, не вы ли господин Ардашев?
– Чем могу служить?
– Позвольте отрекомендоваться: Тихон Петрович Никодимов. Купец второй гильдии. Имею галантерейные магазины в Александровском, Благодарном, Медвежьем и Прасковее. Очень прошу аудиенции.
– Что-то срочное?
– Весьма неотложное дело-с. Не откажите…
– Что ж, пожалуйте, – сухо проронил присяжный поверенный и пропустил гостя вперед себя.
5
– Тут, видите ли, приключилась со мною катавасия, – проваливаясь в мягкое кресло, начал рассказывать визитер, – торговля моя по всей губернии разбросана, работаю я давно, но в Ставрополе у меня нет ни одного порядочного магазина, так – пара лавок. Согласитесь, это не порядок. Вот и решил я открыть здесь самую большую продажу. Только одного желания в нашем негоциантском деле мало. Тут точный расчет нужен. А он как раз указывал, что у моих конкурентов и места расположены лучше, и магазины солиднее, а стало быть, и ассортименту они могут выложить больше. Что в таком случае мне прикажете делать? – Он выждал паузу, но, увидев на лице Ардашева полное безразличие, продолжил: – Вот и я на первых порах не знал. Но умные люди подсказали: «А прикупи-ка ты, Тихон, замок на Барятинской, который бакинский татарин [21] Галиев выставил на продажу. Открой там торговлю. Особняк почти в самом центре, народ пойдет…» Подумал я, подумал и решил, что есть в этом предложении своя чертовщинка. А почему бы и нет? Возьму да куплю, а потом окрещу магазин «Галантерейным замком». Первое время все шло хорошо: я и деньжонок насобирал и обещанием от банкиров обзавелся, что в случае чего дадут они мне кредит под божеские проценты. А татарин этот, бакинский, возьми да и подними цену! Будто хотел, чтоб никто его замок никогда не купил. И какой же выход из этого положения?.. Думал я, думал и пришел к выводу, что есть только один путь для уменьшения цены: показать, что в том доме обитают самые настоящие привидения. – Он помолчал немного, опустив голову, а потом добавил: – Фаина Кривицкая когда-то была моей любовницей. Потом мы расстались, но добрые отношения сохранили. За двести рублей (немалую сумму) она согласилась сыграть роль умершей дочери первоначального хозяина замка. Завел я ее туда просто: позвонил, дверь мне открыл слепой привратник. Пока я с ним лясы точил, Фаина внутрь прошмыгнула. В полночь, когда старик лег спать, актриса стала показываться в окнах в белом платье и со свечкой в руке. Для пущего страху она лицо рисовой пудрой намазала (ее, говорят, японские гейши используют; выглядит, точно известка). В этот момент я был внизу и кричал под окнами дома напротив: «Смотрите, в замке живет привидение!» Народ вышел, попричитал и, перекрестившись, вернулся в свои теплые постели. Утром я опять позвонил в дверь и напросился осмотреть помещения. Кривицкая в этот момент обратно выскочила. Моя пролетка стояла неподалеку. И хоть она успела оттереть лицо от пудры, но бледная была от страха, как стена Успенской церкви. Такой испуганной я ее никогда раньше не видел: тряслась, точно мышь, ускользнувшая из кошачьих лап. Ничего толком объяснить не могла, только папирос у меня попросила и выкурила сразу две штуки, одну за другой. Всю дорогу я пытался вызнать у нее, что там случилось. «Неужто, – говорю, – ты и впрямь с привидением повстречалась?» А она курит, молчит и только в плед кутается. Уже перед самым домом я предложил ей не только свою помощь, но и любую защиту. Фаина лишь головой покачала и вымолвила тихо: «Нет. Я сама во всем разберусь. Мне мой ангел-хранитель поможет». На следующий день я узнал, что вечером в том же доме разбился архитектор. Я спросил у нее, не видела ли она, как он погиб. Но она сказала, что пряталась в верхней комнате и видеть ничего не могла. А 18-го числа она играла в своем бенефисе. Я был в театре. Фаина выглядела счастливой. А сегодня газеты сообщили об этой ужасной смерти. Вот я к вам и напросился…
21
До 27 мая 1918 года всех жителей Бакинской и Елисаветпольской губерний, исповедующих магометанство (как шиитов, так и суннитов), в просторечии называли бакинскими татарами или персидскими татарами, независимо от религиозных или языковых различий.
– А почему вы пришли ко мне, а не в полицию? – Ардашев внимательно посмотрел на гостя.
– В полицию? Нет уж, увольте… Узнав, что я способствовал ее незаконному проникновению в чужое жилище, они, чего доброго, еще и меня к ответственности привлекут.
– А что вы от меня хотите?
Купец вынул из внутреннего кармана увесистый конверт и аккуратно положил его на журнальный столик.
– Не откажите в любезности, возьмите. Это ваш гонорар за то, чтобы вы фаиночкиного душегуба отыскали. А то ведь, ненароком, и на меня подумать могут… Здесь пятьсот рублей. Если мало, я могу еще добавить… сто или двести…
– Извольте убрать. Я не судебный следователь, а частный сыск в России запрещен. Да, действительно, я иногда отыскиваю преступников, но только если в совершении преступления подозревают невиновного. Он-то и становится моим подзащитным во время судебного процесса. Тогда, в рамках адвокатских полномочий, я и занимаюсь расследованием. Бывают, правда, и другие случаи, но они единичны и, скорее, составляют исключения из правил.
– Стало быть, вы мне не поможете? – пряча деньги, обреченно вопросил Никодимов.
– А зачем вам помогать? Если вы невиновны, то и бояться нечего. Скажу откровенно, ваш поступок меня возмутил. Ради профита вы рисковали жизнью женщины, которую когда-то любили… А что если бы ее поймали и сдали в полицию? Такого позора она бы не перенесла. Что же касается ее убийства, то не сомневайтесь, злоумышленник предстанет перед судом в ближайшее время. – Присяжный поверенный посмотрел на часы и добавил: – Не смею, сударь, вас больше задерживать.
– Предстанет перед судом? – удивленно пробормотал купец и поднялся с кресла.
Ардашев промолчал и позвонил в колокольчик. В дверях появилась прислуга.
– Варвара, проводите гостя.
– Еще раз простите за беспокойство и спасибо вам большое!
– Честь имею, сударь, честь имею…
Когда за купцом закрылась дверь, Ардашев подошел к окну. Ветер стих и пошел дождь. Капли бежали по стеклу, смывая осевшую за день пыль. Прохожие, раскрыв зонты, торопились по домам и квартирам. Коляски с поднятыми пологами спешно развозили пассажиров. «Что ж, – мысленно проговорил Клим Пантелеевич, – видимо, господь решил мне помочь и послал две весьма важные подсказки. Надеюсь, завтра все прояснится».
6
Ломбард на Почтовой открылся, как обычно, в девять. Того самого фарфорового ангела адвокат увидел сразу. Статуэтка высотой в пол-аршина стояла на видном месте. Подойдя к прилавку, присяжный поверенный осведомился у приказчика:
– Скажите, эта статуэтка ранее принадлежала актрисе Кривицкой?
– Вы правы, – горько проронил он. – Царствие ей небесное!
– А когда вы выставите ее на продажу?
– Думаю, сегодня вечером. Торги обычно начинаются за час до закрытия магазина. К трем пополудни нам обещали выдать копию удостоверительной записи о смерти актрисы. Согласно нашему уставу, в случае смерти поклажедателя мы имеем право выставить принадлежащую ему вещь на продажу не ранее, чем через двое суток после его смерти.
– Можно ли выкупить ее раньше. Я заплачу хорошие деньги.
– А у вас есть на нее билет?
– Нет.
– Тогда нельзя. Вот если бы у вас имелся ломбардный билет, тогда можно было бы предположить, что поклажедатель вам его продал.
– Ясно. А на какой срок покойная актриса заложила статуэтку?
– На пятнадцать дней.
– А кроме меня кто-нибудь еще интересовался этим фарфоровым ангелом?
– Вчера в обед приходил один господин. Как увидел эту статуэтку, так в лице переменился и принялся выспрашивать, кто ее сдал. Уж не актриса ли Кривицкая? Только тогда мы еще не знали о ее смерти и тайну поклажедателя раскрывать не имели права. Он ни с чем и ушел. А вечером, после выхода газет, опять явился; интересовался, когда торги состоятся.